но тогда была взрослая женщина. У нее было кровотечение.
Вдруг Велена прерывает тишину:
– Я домой пришла, а она по лестнице носится вверх-вниз. Говорит, думала избавится так, а потом плохо стало. Вся съежилась, сознание потеряла. Эх, у нее ни матери, ни отца не было никогда. Я ее подобрала. Совсем смотреть некому за дитем. Странная, дикая, как полевой зверек. Ох…
– Пусть так полежит, я пока выпишу лекарства, – говорит мама. – Не пропускать ни в коем случае.
– Да как я… насильно ей запихну в глотку? Как же я… – причитает женщина. – Не любит она их.
– Тогда летальный исход, – отвечает мама со спокойствием опытного лекаря.
– Какой исход?
– Не выживет она без лекарств и должного ухода. Слабая.
– Ой, за что ж мне это все! – завыла Велена.
– Слезами тут не поможешь. Нужно лечение. А если не пообещаете все делать, как должно, то оставляйте девчонку у меня.
– Ой, не знаю. Волнуюсь за нее. Как вы с ней справитесь? Сможете? Точно выживет? – сыплет вопросами напуганная женщина. – Ой, если не выживет, то сама помру.
– Глупостей не говорите. Еще не с такими справлялись, – говорит мама.
– Простите. Будь по-вашему, – сдается Велена, и слезы ее затихают.
– Как зовут, не спросила?
– Мелисса.
Так Мелисса поселилась в нашем доме. Странная, немногословная девочка, на вид лет тринадцати – какие уж там пятнадцать! Страдающая малокровием, эпилепсией, замученная сверстниками за свои отличия от них.
Еще она плохо ест, что привело к сильной худобе. Она словно шарнирная кукла – высокая, щуплая. А в ее больших глазах страшная обреченность.
Иногда она перестает молчать и может рассуждать подолгу, сидя рядом со мной где-нибудь в саду или у реки. И рассуждает она о том, как тяжела жизнь. Кажется, что внутри она старше всех, кого я только встречала.
Она сказала, что никакая сила в мире не избавит ее от мучительных проблем. И она почти смирилась со своей судьбой, называя ее проклятьем. Такая в ней грусть, что каждый раз, беседуя с ней, мне становилось не по себе.
Мелисса призналась, что видит страшные сны, и все они о боли и смерти. Видит, как страдают люди, и так она им сочувствует, что вбирает их боль в себя, перенимает их судьбу, подменяя ее на другую.
Моя мама называет таких людей спасителями, благодетелями, живыми оберегами. Она говорит, что люди с такими способностями, за всех страдающие, обязательно попадут в рай. И обычно их забирают очень рано. Вот только переживает Мелисса за свою душу, ведь совершила она грех.
– Не смогла я до конца принять свою судьбу, – говорит она мне, чуть плача. Я накрываю девчонку теплым одеялом и пою успокоительным отваром, который сама для нее сделала. – Нужно было смириться со своей долей. А теперь из-за меня погибла одна душа. Мне нет прощения.
– Ты и так много страдала, – говорю ей я, но она мотает головой.
– Нет, недостаточно, – вздыхает она, а потом закрывает глаза и быстро засыпает. Отвар действует.
Я