отталкивается от бортика и делает большой круг, завершая прыжком, который мне теперь противопоказан. Дикая зависть просыпается внутри, подначивая исполнить элементы, которые запрещены для исполнения моим врачом. Но ведь никто не увидит? Мама и папа точно, а узнать не смогут.
Надеваю куртку и хватаю сумку, прежде осмотрев содержимое, среди которого устроилась подаренная Гришей брошка, ставшая напоминанием моей ошибки и конца того, что так и не началось для нас. Приятно осознавать, что вещь была куплена специально для меня много лет назад и он её хранил, чтобы когда-нибудь всё же подарить. Подарил… Поглаживаю фигурную поверхность, украшенную камушками, и улыбаюсь, вспоминая, с каким трепетом Гриша вручал подарок. Если бы не моя импульсивность и неспособность анализировать ситуацию мгновенно, этого бы не произошло.
Вызываю такси и направляюсь в город, где несколько часов хожу по магазинам, скупая необходимые для жизни вещи, отсутствующие в квартире. Немного кухонной утвари, повседневная домашняя одежда и продукты для сегодняшнего ужина. Намного проще заказать еду, но иногда я люблю готовить что-нибудь вкусное. Мама пыталась мне привить любовь к кондитерским изделиям, но, увы, той эйфории от десертов, что испытывает она, мне не суждено ощутить.
Затем просто гуляю по городу, рассматривая улочки и дома, забредаю в парк, где устраиваюсь на скамейке и сижу, пока замерзаю окончательно. И думаю о Грише. Его образ стоит перед глазами, а неприятный жест, стирающий следы моего поцелуя с губ, отдаётся пульсирующим покалыванием в груди. Я настолько ему противна? Мама часто говорила, что я красивая, а папа поддерживал это мнение, да и мужчины на меня засматривались, одаривая комплиментами, но сама я себя особенной никогда не считала. И даже многочисленные подарки поклонников в шестнадцать лет не производили особого эффекта.
Сколько себя помню, в моих мыслях всегда присутствовал он, не позволяя переключиться на кого-либо другого. А если это и происходило, я всегда неосознанно сравнивала всех с Гришей, который являлся безоговорочным фаворитом. И оттого сейчас втройне больнее, когда меня заполняет осознание: я сходила с ума по образу, оригинал же значительно отличается.
Возвращаюсь к семи, беру свои коньки и иду на каток, который приветливо встречает меня полумраком и тишиной. Ступаю на лёд, ощущая, с какой лёгкостью скользят лезвия, унося меня в большой круг. Набираю скорость и, расставив руки, закрываю глаза, чтобы слиться с тишиной и хрустом, сопровождающим каждое движение. Бесподобное чувство свободы и пространства, в котором ты паришь и двигаешься как пожелаешь.
Спустя пятнадцать минут и несколько кругов решаюсь нарушить запрет и выпрыгиваю в аксель в два оборота, приземляясь на правую здоровую ногу. Меня захватывают необыкновенные ощущения, и в этот момент я решаю, что обязательно исполню его в программе на праздничном мероприятии. Я могу попробовать бильман и волчок, но после четырёх прыжков подряд не решаюсь дать нагрузку на проблемную ногу и качусь к бортику, где меня ждёт… Гриша.
Не знаю,