а она выбрала самые страшные – бабушкины.
Почему-то от этого мышка еще больше меня интересует. Теперь мне хочется не просто затащить ее в койку, как когда я впервые увидел ее в той самой шелковой пижамке, мне хочется узнать ее. Настоящую.
К счастью, я не успеваю испугаться своих мыслей, потому что девушка робко спрашивает:
– Вы, случайно, не видели мою одежду?
– Я сегодня много чего видел, – губы сами собой расплываются в мечтательной улыбке, – но на одежду, признаться, внимания совсем не обращал.
Пару секунд она недоуменно смотрит на меня, будто пытается понять смысл моих слов, а затем еще больше краснеет и пищит:
– Мои вещи куда-то пропали. Наверное, курьер забрал.
– Вот же извращуга! – возмущаюсь я.
– П-почему сразу извращуга? – слегка заикаясь, переспрашивает она. – Вы же не думаете, что он… Он, наверное, просто по ошибке их забрал вместе со всеми комплектами.
– Да, это более логичный вариант, – приходится признать. – Так ты что там, это… без одежды?
Вытягиваю шею до хруста, но, как ни силюсь, кроме головы, ничего не могу разглядеть.
– Нет, – печально вздыхает мышка и, открыв, наконец, дверь, делает шаг вперед.
Твою ж мать! Уверен, выйди она, действительно, голышом, эффект был бы не таким зубодробильным. Что я там не видел, после этой фотосессии? Но мышка отнюдь не голая. Она, блядь, в моей кофте.
И этот вид – словно циркулярная пила по моим нервам. Не просто царапает мое сознание, она, млин, наживую вырезает в нем этот образ. Навсегда. Навеки, мать их, вечные.
В этот момент я впервые в жизни жалею, что природа-матушка наградила меня таким ростом. Да еще и в качалку столько лет, как на работу, таскаюсь. Был бы я дрыщем, как тот же Жорик, моя кофта смотрелась бы на ней куда откровеннее. А так – висит почти до колен как тот самый балахон, в котором она пришла на работу.
Впрочем, от этого не легче. Я-то знаю, что там у нее под моей кофтой. Вряд ли у меня получится это развидеть. Да и дурак я, что ли, чтобы даже пытаться?
– Вы не против, что я взяла ваш кардиган? – смущенно спрашивает.
Очень хочется сейчас построить из себя грозного босса и скомандовать, чтобы немедленно снимала с себя мою одежду, но тогда вечер точно закончится реанимацией. Причем, для нас обоих.
Мышка грохнется в обморок от испуга, я же – от перевозбуждения. И так держусь на последнем издыхании, можно сказать. Но если вдруг увижу, как моя кофта элегантно падает к ее ногам… все, пиши пропало. Пропала мышка. Пропал я. Вообще все пропало, шеф.
– Я вам его верну, – пищит она, неверно истолковав мой взгляд. – Надо только ключи найти от гардеробной, у нас там много разной одежды с предыдущих съемок осталось.
– Ключи? – как-то заторможенно реагирую.
– Да. Они, наверное, в вашем кабинете, то есть в кабинете вашего отца. Вы бы не могли их поискать?
Ох,