мама в курсе?
Я вздрогнула. О нет!
– Вы уверены, что хотите сейчас именно домой?
Отличный вопрос, капитан. Я с ужасом поняла, что не выдержу маминых слез.
– Мне больше некуда…
– Понятно. Поехали.
Машина резко стартанула, меня на миг прижало к сиденью. Трубка его мобильника разразилась звуком полицейской сирены.
– Да, Сагиров, утро. Я задержусь. Не знаю. Не знаю. Звони, если что-то новое. Да. Удачи.
Он говорил быстро, слова получались резкими, отрывистыми, словно команды. Я сжалась в кресле, перехлестнутая ремнем безопасности, и слушала, как шуршат по асфальту шины, урчит и постукивает мотор, грубовато подвывает что-то под днищем автомобиля. Мне было безразлично, куда везет меня едва знакомый человек, время от времени касающийся моего лица осторожным взглядом. Нас ничего не связывало, кроме трех смертей, но именно он казался мне единственным островком здравомыслия в обрушившемся на меня хаосе.
Глава 4
Светлана нахохлилась на пассажирском сиденье, а Дежин топил по Приморке, нарушая скоростной режим. Основной поток машин уже понемногу забивал набережную, и он торопился проскочить до того, как утренняя пробка заставит машины ползти с черепашьей скоростью. Периодически он поглядывал на свою пассажирку, но разговоры решил оставить на потом – ей явно было не до болтовни. Состояние девушки ему не нравилось. Дежин снова быстро взглянул на нее: спутанные, слипшиеся пряди светлых волос закрывали лицо – она наклонила голову. Руки мелко подрагивали на коленях. Контраст с той Светланой, у которой он брал показания несколько дней назад, был разительным. Тогда она показалась ему уверенной в себе и очень храброй. Глядя на нее – аккуратную, симпатичную, с завораживающе-внимательным взглядом темно-серых глаз, – трудно было поверить, что она слепа. Тогда она неожиданно вызвала у него сочувствие и вместе с тем – уважение. Сейчас – тревогу и жалость. Направляясь к хоспису, Дежин грешным делом понадеялся, что сумеет разговорить ее в дороге и выудить что-нибудь ценное для застопорившегося следствия, но сейчас им руководило нечто иное. Нечто, чего, как казалось, он давно лишился, – сострадание.
По утрам двор пустел. Максим припарковал машину на свободном месте прямо возле своей парадной. Это у него вторник оказался выходным днем после суточного дежурства, а весь честной люд разбрелся добывать средства к существованию.
– Приехали.
Светлана заскользила ладонью по двери в поисках ручки.
– Подождите, я открою.
Он выскочил из машины, но, когда обогнул ее, девушка уже осторожно ставила ноги на тротуар. Трость легонько постукивала. Он закрыл машину и мягко прикоснулся к ее локтю.
– Можно?
– Да, ведите, – согласилась Светлана слабым голосом.
Она так и не спросила куда.
На газоне под окнами старенькой девятиэтажки сиротливо горбились симметричные кучки мусора, который сгребли, но так и не убрали дворники. Лавочка у входа в подъезд была оккупирована древней, словно мамонт, Петровной из