ежедневного существования все, что напоминает об идеале, мечтаниях, стремлении к лучшей внутренней экзистенции, поиске правды.
А как может быть иначе, если пока русский язык – и соответственно русская культура в ее еще неубитых воплощениях – содержит в себе все эти начала, на которые было указано выше. Говорящий и думающий на русском языке, даже не читавший ни Пушкина, ни Достоевского, ни Чехова продолжает жить в кругу понятий, какие несет в себе русский язык. И всякий русский человек, употребляющий, произносящий слова – душа, тоска, правда, истина, любовь, надежда, воля, совесть, честь, грех, вина, судьба, рок, жизнь, смерть, мир и Mip, грусть, веселье, терпение, дума, святость, неизбежно попадает в круг понятий и «жизне-мыслей», какие формируют особую и неповторимую «русскую картину мира» и заставляют относиться к жизни совсем по-иному, чем это происходит в другой культуре. Автор много занимался данной проблемой, и сегодня он ответственно может заявить, что человек, говорящий на русском языке, больше склонен к духовному поиску, к размышлениям внутри самого себя, он, так или иначе, повернут к общим вопросам идеальной, лучшей жизни, которую необходимо устроить для всех людей.
Поэтому-то так была страшна реальность новой жизни, какая подступила к большинству из них после разрушения Советского Союза и уничтожения привычного для них образа жизни, с набором всех тех ценностей и нравственных привычек, о которых шла речь выше.
Эти воспоминания автора о личных переживаниях, какие прорываются в данном повествовании, нужны для того, чтобы прояснить весь контекст развития ситуации в новом, капиталистическом обществе, какое заставляло индивида действовать совершенно по иным правилам, к каким он привык ранее и каких он до этого всю жизнь придерживался. Это была общая проблема для общества перенастраиваемой ментальности, сопротивления устоявшимся опытом и нравственными категориями, определившимися в «дореволюционное» время, новым требованиям в социальном поведении – безжалостным, предельно индивидуалистическим, заставляющим думать прежде всего о себе и в самой малой степени обращать внимание на других людей.
Однако порыв русских людей к преобразованию жизни был так велик, а его мечты так сильны, что предложенный сырой и совершенно непродуманный проект реформ Горбачева, подпитанный разрушительными идеями извне, советский народ воспринял как возможность нового витка своего исторического развития, как исторический и грандиозный вызов. Русский человек не предполагал и не размышлял о негативных сторонах нового образа жизни – и другие суждения казались ему отрыжкой советской пропаганды. Ему казалось, что социальная реальность, в какую ему предлагалось вернуться – капитализм в его четвертом технологическом укладе, с достатком в материальном смысле, с известными демократическими свободами – это то, что надо его душе.
Вся правда эксплуататорского капиталистического социума, какая иронически