после операции прикованная к постели и проплакавшая всё это время Хуанита вновь обрела сына. Фернандес с трудом нашёл флигель сапожника Мутола, отца Бахлама, и передал полукилограммовый свёрток с наследником несчастным родителям.
– Он должен жить потому, что не умер, – сухо сказал врач и удалился.
И жил, как можно было жить в четырёхмиллионных трущобах на окраине Мехико, где ветхие домишки немногим лучшие, чем строят наши мальчишки во дворе для бездомных собак, где туалет прямо за углом, а «зараза к заразе не пристаёт» – жёлтая лихорадка, голод и нищета не мешают приросту населения. Пригород растёт и размножается, крохотных строений всё больше и больше, и европейцу может показаться, что рекорд по выживаемости отнюдь не у крыс и не у тараканов… Большая часть населения рождается, вырастает и умирает, так и не научившись ни читать, ни писать. А зачем читать и писать? Главное – уметь считать. Завсегдатаи таких кварталов – сплошь наркоманы, проститутки и криминал. Полицейские выезжают на дежурство и ездят в этой части города, не выключая мигалки и сирены – для профилактики.
В таком районе и вырос Бахлам. Ещё до его совершеннолетия от наркотиков умерли старшая сестра и один из братьев, две других сестры стали проститутками, а остальные братья – кто сидел в тюрьме, а кто пропал, не показываясь и не навещая старенькую маму.
Бахлам «не удался» – он был не такой, как все. Соседи дразнили его подкидышем, поскольку считали, что Хуаните его привезли взамен мертворождённого младенца. Мальчишки не хотели дружить с Бахламом, потому что он любил ходить в школу и не курил травку. Братья и сёстры считали его неудачником и не обращали на него внимания. И только мама всегда остаётся мамой. Хуанита любила Бахлама больше других детей – может, потому, что он достался ей в тяжёлой борьбе за жизнь, а может, потому, что после смерти мужа Бахлам полностью взял заботу о ней на себя. И это притом, что к тридцати пяти годам у самого Бахлама уже было пятеро детей.
Умирая, отец подозвал к себе шестнадцатилетнего Бахлама, потому что некого было больше звать, и сказал:
– Сынок, мои дни сочтены. Об одном прошу: хоть ты не иди по пути, по которому пошли твои братья и сёстры. Обещай мне быть порядочным человеком.
Конечно, юноша дал клятву умирающему отцу, хотя мог и ничего не обещать: он давно решил для себя, что его кусок хлеба будет честным, каких бы соблазнов в его жизни ни было. Он тянулся к знаниям, но в школе одного прилежания и отличных отметок, как водится, оказалось мало: после школы путь для мальчика из нищей семьи был закрыт всюду. Бахлам не сдавался, он стал промышлять тем, что оказывал туристам услуги проводника, параллельно, когда было время, ремонтируя обувь в будке отца. Вскоре ему удалось собрать денег на небольшой микроавтобус, и работа пошла веселее: проводник со своей машиной – работа престижная и хорошо оплачиваемая. Если Бахлам и садился ремонтировать обувь, то уже больше из удовольствия и из-за воспоминаний о покойном отце.
Вот такой проводник в этот раз достался Андрею Рогову. Конечно, российский журналист не знал и десятой