хочешь сказать, что она уже выбрала себе мужа?
– Не знаю как насчет мужа, но в Бостоне существует некий молодой человек…
Ральф не желал слушать о некоем молодом человеке из Бостона и продолжал:
– Как говорит отец, американки всегда помолвлены!
Мать повторила, что все сведения о своей кузине он должен добыть у нее самой, и вскоре ему представился случай. Он вдоволь наговорился с ней в тот же вечер, когда они остались вдвоем в гостиной. Лорд Уорбартон, прибывший из своего поместья в десяти милях от Гарденкорта верхом, вскочил на лошадь и отправился в обратный путь еще до обеда. А сразу после обеда мистер и миссис Тачетт, которые, по-видимому, исчерпали темы для беседы, под предлогом усталости разошлись по своим комнатам. Молодой человек провел со своей кузиной около часа. Хотя она полдня провела в пути, по ней нельзя было заметить никаких признаков усталости; однако на самом деле Изабелла была утомлена, сама понимала это и знала, что назавтра поплатится. Но она давно уже взяла за правило терпеть усталость, сколько хватит сил, и сдавалась, когда притворяться было уже невозможно. Сейчас было вполне возможно бороться с усталостью – она была взволнована, все ее интересовало. Она попросила Ральфа показать ей картины; в доме их было множество, большая часть была приобретена по его собственному выбору. Лучшие были развешаны в уютной дубовой галерее, по обоим концам которой располагались гостиные. По вечерам в галерее обычно освещение было недостаточным и картины нельзя было как следует рассмотреть, поэтому лучше было бы подождать до завтра, и Ральф решил посоветовать Изабелле так и поступить. Она продолжала улыбаться, хотя по лицу скользнула тень разочарования.
– С вашего позволения, я бы взглянула на них совсем чуть-чуть, – сказала она. Изабелла была нетерпелива, знала это за собой, знала, что это очевидно каждому, но ничего не могла с собой поделать.
«Не очень-то она слушает советы», – подумал Ральф, но без раздражения. Ее нетерпение забавляло его и даже чем-то привлекало. Лампы были укреплены на консолях и свет давали хотя и тусклый, но приятный глазу. Он мягко падал на богатые краски полотен и потускневшую позолоту рам, его отблески лежали на навощенном полу галереи. Ральф взял свечу и стал показывать свои любимые вещи; Изабелла, переходя от одной картины к другой, то что-то шептала, то восхищенно восклицала. Она, несомненно, понимала толк в живописи и обладала природным вкусом – это поразило Ральфа. Изабелла тоже взяла свечу и, вглядываясь в полотна, медленно водила ею вверх-вниз; когда она опять подняла руку, Ральф вдруг заметил, что стоит посреди галереи и смотрит не столько на картины, сколько на девичью фигурку. По правде сказать, он ничего не терял, обратив на нее взгляд: она была прекрасней многих произведений искусства – тоненькая, легкая, довольно высокая. Когда хотели уточнить, о какой именно из сестер Арчер идет речь, Изабеллу всегда называли «тростиночкой». Ее темные, почти черные волосы являлись предметом зависти многих женщин, а светло-серые глаза, в решающие моменты жизни, может быть, слишком пронзительные, когда