Иван Басаргин

Распутье


Скачать книгу

когда зашло солнце. Звери, люди услышали его вой. В Ивайловке застучали калитки, послышались тревожные голоса. Третий раз вот так воет Черный Дьявол: первый раз услышала такой же вой толпа, когда погиб Макар Булавин, второй – когда пароход увез на войну его друга Федьку Козина, и этот, которым Черный Дьявол оплакивал свою нескладную судьбу.

      Вой напугал людей. В этом вое они услышали предвестие напастей: мора, болезней, смерти…

      Хомин, а с ним несколько охотников схватили винтовки и бросились на вой, чтобы убить бесовскую собаку, чтобы остановить те беды, какие могли свалиться на людей. Не добежали. Остановились. Зашевелились волосы под картузами. Не сговариваясь, повернули в деревню.

      Наступала ночь, а с ней одиночество, тревога. Умолк Черный Дьявол. Затрусил по распадку. В полночь остановился под старым раскидистым дубом, лег и задремал. Всё, что связывало его с людьми, осталось за сопками. Метались собачьи сны, шепталась тайга, шуршали звезды.

      Вой Черного Дьявола услышала и Саломка, и, может быть, впервые к ней пришла такая тоска по утраченному, боль душевная, страх за судьбу Устина… Жалела она его и раньше, но как-то не так сильно. Ушла в дом, чтобы на печи забиться в тихом плаче, неслышном стоне. Строг и жесток свекр, не терпит бабских причитаний. За это ненавидела Саломка свекра, даже дыхание его было ей противно. Но молчала.

      Черный Дьявол трусил по тайге. Уходил к темной громаде Сихотэ-Алинского перевала. Уходил надолго. Там меньше гнуса, там ближе звезды, которым Черный Дьявол может без опаски изливать свою тоску, выплакивать свою боль. Они услышат, они поймут его крик, пусть не помогут, но поймут.

      Выбежал на сопку. Перед ним лежала ночная тайга. В распадках тьма, над тьмой латки туманов, тихие, дремлющие, а под туманами вскрики, чьи-то осторожные шаги, шорохи, опасливые звуки. Но Дьявол не шарахался, не бросался от шорохов и вскриков. Он знал свою силу, никого не страшился.

      Тучи закрыли звезды. Черный Дьявол поднял голову и послал вой черному небу, черной тайге. Вой, вылизывая ложки́ и распадки, прокатился по тайге, взлетел на сопку, растаял в тучах…

      Мечутся люди. И им бы завыть, излить в плаче горе. Но люди не волки, молча переносят боль, страхи и тоску. Черный Дьявол своим воем всё сказал, и его поняли звери и зверюшки. В крике душевном разобрались. А вот люди? Не хочет понять душевных страданий Саломки Степан Бережнов. Не хочет увидеть, что его сноха, может быть, только сейчас начала по-настоящему любить Устина, тосковать уже как по родному человеку. Вот она мышонком выскользнула за дверь в ночь, чтобы послать свою мольбу небу, выплакаться без посторонних глаз. Спросить бога, почему молчит Устин. А следом свекр. Зашипел змеей подколодной, схватил невестку за толстую косу, намотал на руку, начал бить по щекам.

      – Мужа на войну, а сама за ворота? Убью, стерва!

      Задохнулась Саломка в немом плаче. Такое сказать? Рванулась. Упала. Закричала:

      – Ты, ты послал Устина на войну! Ты убивец, волк, самоед! Ты страшнее Черного Дьявола. Слышишь, воет. Он душу твою оплакивает. Мама-а-а-а!

      – Такое