Иван Басаргин

Распутье


Скачать книгу

пудиков пшеницы надо перемолоть. Попёр хлеб в цену. Лови птичку на лету!

      – Плата золотом. Время тревожное, мало ли что. Согласен, господин Вальков, али как?

      Эти двое друг друга называли только «господами», на потеху мужикам.

      – Да уж куда от тебя денешься, согласен. Значит, можно гнать работников на мельницу?

      – Ишь, торопыга. Хотя гони, сам счас буду. А нет, то Васька все честь по чести примет.

      – К столу бы позвал, что ли?

      – Много на чужое застолье найдется. У тя своего невпроворот.

      – Где детва-то? Разогнал уже? Верна, всяка пчелка должна нести медок в свой улей. Но смотри, господин Хомин, как бы они тебе горлянку не перепилили. Дети счас пошли шалые. Прощевай!

      Евтих наелся, сурово сказал:

      – Ужиной покормишь, но не дюже. Сам горшки проверю. И нишкни у меня!

      А в доме пустота, будто здесь сроду детей не водилось.

      Ведет Минька девчонок по кедрачу, купают они свои подолы в инистой росе, как голодные медвежата, хватают шишки с земли, грызут орехи, чтобы хоть чуть утолить сосущий голод. Жуткая жизнь, каторжная жизнь…

      Взошло солнце, брызнули золотистые нити среди стройных кедер, березок, кленов, заиграли веселые зайчики, довольные, сытые. Дохну́л ветерок, качнулся настоенный на хвое воздух, отряхнулась роса на плечи детей, они зябко поежились в своих рваных зипунишках. Не видят они всей прелести утра, но увидели, как свисла тугая лиана винограда с кедры, а на ней синие, росные гроздья. Наперегонки, как волчата, ринулись к дикому винограду, тянут, рвут лиану, запихивают холодные ягоды в рот: кто больше, кто быстрее. Кислота и оскомина во рту, в животе рези.

      – Будя, давайте собирать шишки. Тятька увидит, то будет вам на орехи, – заворчал Минька и первым бросил в мешок шишку.

      Стоголовый табун отборных коней притих у рощицы. Дремлет после ночной пастьбы. Вожак-жеребец положил голову на холку молодой кобылице, закрыл глаза, спит. Но уши его чутко стерегут тишину. Комаров уже нет. Кони лоснятся от измороси и сытости. Скоро за конями приедут купцы, скупят всех жеребчиков, они пойдут на войну. Кобылиц и племенного жеребца Евтих не продает. Снова посыплется золото в кубышку Евтиха. Но от этого не будет легче Зиновию, Ваське, будет тяжелее. Отец с каждым годом делается всё злее и страшнее. Все живут впроголодь. Сам же жрет за семерых да еще приговаривает: «Оттого я и сильный, что отродясь досыта не ел. Счас можно и поесть. Учитесь у отца, и будете здоровы и сильны. Зиму – на репе, весну, лето и осень – на травах. Есть на ночь тягостно, с утра лихотно. Цыц у меня…»

      Крадется к кобылице Зиновий с туеском. Не всякая подпускает. Доит. Потом жадно пьет густое и сладкое молоко. Но чтобы утолить голод, надо четыре-пять кобылиц выдоить.

      Стонет от безвыходности Зиновий. Косится на бердану. В голове задумка – убить отца. Убить, и самому досыта наесться, других накормить, а там хоть сто каторг. Зреет черная мысль. Растёт.

      Сенька – погодок Зиновия – доит корову и живет той же мыслью: когда сдохнет отец. Он еще не дозрел до того, чтобы