стебли и листочки. Земля высохла – рассыпались и гремели твердые комочки, между ними стелилась серая пыль. Это уже приметы конца весеннего цветущего сезона. Степь разморило.
Парни намеревались поговорить о важных вещах. Девушки пришли за компанию. Устина, конечно, ради Петьки, а Лесю позвала, так как ее отчим, лейтенант Клим Григорьевич Жадобин, не отпустил бы дочь (вообще-то, падчерицу) одну с парнями. Патриархальная Утылва – это вам не Нью-Йорк, Лондон, Москва или, на худой конец, Кортубин. И незамужней девушке лучше не попадаться на язычок несдержанным особам типа Людмилы Кулыйкиной (лучше бы за своей старшей дочерью следила, сплетница!).
Ребята разделись до пояса и принимали солнечные ванны. Прямые, крепкие тела Анютиных – их белая кожа обгорела на солнце до красной корочки, волосы, брови и ресницы как сожженная солома. В раздетом виде Юлик Цыбин не уступал братьям – от природы сухой и тонкокостный, благодаря бегу он сформировался великолепно: узкий таз, развитая грудная клетка, сильные бедра и икры. Лешка Имбрякин – отнюдь не качок, но все прилично – рост, осанка, мускулатура. Сережка Рванов – уже взрослый мужик с татуировкой на плече – хоть сейчас в армию! Выделялся мягкий, пухлый Петька Глаз – бледный-бледный потому, что любил облачаться во все черное (не оставлял и полоски голого тела). Старший Рванов описал гостиничного вора, встреченного им на мосту: единственно белки глаз сверкали. И сегодня в первый раз Петька расслаблялся (а раньше очень занят был – политика затягивает).
Девушки, разумеется, не обнажались. На пикник они вырядились в легкие ситцевые платья – в затрапез. Головы не стали покрывать старомодно белыми платочками. Расстелили клеенку и сели рядышком. Поглощали солнечную энергию их лица, руки, подмышки, ноги до середины бедра. Выгорали распущенные волосы. Веки опустились, ресницы мягко порхали на щеках.
На пикнике велись речи совсем не легкомысленные. Не мешало послушать.
– Ты, Лешка, заморочил нас своей конспирацией, – упрекнул молодой Рванов.
– Поговорить надо без посторонних глаз и ушей. Тем более, непонятно, к чему наши разговоры приведут.
– Вот даже как? Туманно и синё… Если мы сами не понимаем, то и никто не поймет. Кого бояться-то? Врагов, шпионов? Где они в Утылве? – с насмешкой влез Петька, но другие его не поддержали.
– Поворотов не безнадежный кретин, хотя по виду здоровый боров. Службу свою знает. И его служба безопасности не дремлет.
– У тебя психоз, – Петька покрутил пальцем у виска. – Кругом вынюхивают, выглядывают… Смешно!
– Ты недалек от истины, Глазик.
– Я очень недалек, – непоследовательно возразил Петька. – То есть я далекий – умный… Но что-то директорша на удивление хорошо осведомлена о наших делах. Как угадывает, кто и чем дышит. Очевидно, тайные соглядатаи помогают. Вынюхивают, выглядывают. Не обязательно Поворотов лично. У него добровольные помощники есть – добровольные идиоты. Тетя Люда Кулыйкина стоит целого полка сексотов – правда, она не качеством,