продолжал боец, вдоволь насмеявшись. – У тебя полный бардак в башке. Убил, но не убил. Это как вообще? Что за бред? Хочешь выделяться среди нас за счёт подобной дури? Что ты нашёл плохого в убийствах? Ты же вроде солдат.
– Да прекращай. Какой он солдат. Блоть поганая, – посыпались оскорбления с разных углов десантного отсека.
– Поди, на Луакру не хотел лететь? В твоём случае лучше было сдохнуть на Амуне. А то вдруг опять кого-то придётся пристрелить.
– Хотел.
– Серьёзно, что ли? И чё ты забыл на Луакре? Мы летим воевать, а ты? Чем заниматься собрался? Из одного плена в другой? Вояка сраный.
– У меня там свои дела, – сказал ученик Нарады и болезненно поморщился. К горлу подкатила тошнота. Желудок вернулся к жизни.
– Какое совпадение, балабол, и у нас там дела, – оскалился солдат напротив. – Только сказали, пока мы сражаемся с мистиками, ты будешь что-то выяснять с колдунами в медсанчасти. Чувствуешь разницу? Какие дела у трусов и какие – у нормальных пацанов. Но помни, чучело, лохи на Мирваре много не живут. Ты у нас самый долгожитель, по известным причинам.
– Вы летите туда за смертью, – прохрипел пленник Амуна.
– О! Правильно! У нас всегда так. Все это знают. А у вас как?
– Смейся, демон, глумись! Чувствую, большая беда ждёт Мирвар на Луакре.
– Да для тебя любая драка – большая беда. Предсказатель хренов. Скажи, что просто на измене.
– Мне плевать. Ясно? – болезненно зажмурился Ганимед. Иглы и реанимационный состав делали с его организмом вещи, которые доставляли жуткую боль. Всё это было во благо. Аскет знал и терпел, смиренно принимая страшные мучения.
– Слышь, давай договоримся. Если вдруг нас отправят в бой в одном подразделении, если вдруг окажемся рядом, мы с пацанами и ты, на поле боя… Будь мужиком – слови вражескую пулю. Раз уж с тобой все нянчатся и суд тебе нипочём, раз нас постоянно опускают, пихают тебя к нам по поводу и без. Сделай доброе дело – сдохни. После смерти, обещаю, про тебя плохого слова не скажу. Только избавь нас от своего вечного присутствия.
– Согласен. Помянем нормально. Найдём, за что похвалить, – посыпались реплики с разных сторон.
– Визуальный контакт с флотом пропал! Фрактал три балла! Однократное прерывание ультразвука! – встревоженно доложил пилот через динамики. Десантный борт тут же затрясло. Воины в недоумении переглянулись.
– Ты говоришь о самоубийстве, подлец, – зловеще затянул Ганимед. Корабль тряхнуло ещё сильнее. Все вцепились руками в кресельные дуги. Аскет спокойно продолжал, словно ничего его не беспокоило: – Не могу принять твоё предложение, мерзавец. – Полумёртвый пехотинец забился в кашле. Тем временем борт мотнуло так, что свет заморгал и перешёл в режим аварийного красного освещения. Раздалось несколько тревожных звуковых сигналов.
– Чё? – растерянно спросил боец. Взгляд его прыгал с Ганимеда на перепуганных сослуживцев.
– Страх, я чувствую его, – протянул невольный агхори, подался чуть вперёд и засверлил собеседника