Адель Алексеева

Золотой скарабей


Скачать книгу

не шучу: Строганов, а не Шереметев, первый богач в России!

      – А что, разве мы с тобой бедны?

      – Мы с тобой, Аполлон Аполлонович, богаты, да только не в сундуках и ларцах наши богатства хранятся, а вот здесь! – Долгорукий постучал по голове. – Да еще здесь. – И приложил руку к сердцу.

      – Славные твои вирши я читывал, – все с тем же необычайно доброжелательным, ласковым выражением отвечал Мусин-Пушкин.

      И тут же, взяв под локоть ученого, направился к спуску, к Москве-реке. Мусин-Пушкин успел лишь шепнуть Андрею:

      – Прости, любезный! Авось встретимся, – и сунул ему монетку.

      А спустя час или два князь Долгорукий у камина в скромном своем доме – его называли даже «захудалый князь». А он говорил: «Я беден, зато весел».

      Глядя на горящие поленья, Иван Михайлович менялся неузнаваемо: вместо весельчака, играющего в пьесках при малом дворе в Гатчине, у будущего наследника Павла Петровича, был он весел и проказлив, а у камина в закатные часы его охватывали воспоминания. Вставали картины, которых он не мог видеть, но – видел.

      Красные языки пламени – и кровь, капающая с его деда Ивана Алексеевича. Был он второй персоной при императоре-отроке Петре II – но жестокая судьба слепо осудила его на казнь… Четвертование… Отрубали ноги-руки, он потерял сознание… И все – за его верность юному императору, за то, что не скрыл недовольства к Анне Иоанновне и ее фавориту.

      Горячий нравом казненный дед… и верная ему Наталья Борисовна Шереметева. Любовь их до гроба его и до ее пострижения в монахини, до кончины… бабушку он в детские годы видел в монастыре… Оба они лежали в «капище», в святилище его сердца.

      Какое утешение находил молодой Долгорукий, потомок славнейшего рода? Театр, актерство, игра! Он научился управлять собой и, будучи ранен судьбой, изображал балагура, таратуя, весельчака. За то его и стали ценить Павел Петрович и супруга его Мария Федоровна…

      В последнее время все более утешительными становились часы, в которые он писал свои вирши. Взял перо, бумагу, толстый фолиант подложил снизу и, не зажигая свечи, в отблесках пламени камина стал царапать гусиным крылом:

      Пускай себе кружится сфера,

      И пусть различная химера

      Играет каждого умом!

      Творец все к лучшему устроит;

      Нас ныне стужа беспокоит,

      Зато не страшен летний гром.

      Португальский грех и русская расплата

      Однако… Ведь у книги этой есть и пояснение: герои ее – друзья-приятели, живописцы, поднявшиеся из народа. Их двое. И пора уделить место жизни будущего друга Андрея Воронихина – Михаила. Для этого следует вернуться лет на десять назад, к окончанию Семилетней войны. Там воевал молодой генерал Александр Ильич Бибиков, а под его началом служил поручик Николай Спешнев.

      Елизавете Петровне, русской императрице, царствовавшей безмятежно девятнадцать лет, в конце жизни пришлось-таки ввязаться в войну. Ее Россия вступила в союз с любимой Францией; к ним присоединились