Золото тигров. Сокровенная роза. История ночи. Полное собрание поэтических текстов
поэту из греческой антологии
Где след этих дней,
которые принадлежали тебе, сплетались
из бед и удач и были твоей вселенной?
Все они смыты
мерной рекой времен, и теперь ты – строка в указателе.
Другим даровали боги бессмертную славу,
эпитафии, бюсты, медали и скрупулезных биографов,
а о тебе, неприметный друг, известно одно:
что соловья ты заслушался на закате.
Во тьме среди асфоделей твоя обделенная тень,
наверное, укоряет богов за скупость.
Но дни – это паутина банальнейших пустяков,
и разве не лучше остаться самой золой,
из которой слагается забвенье?
На других направили боги
луч беспощадной славы,
проникающий в недра, не упуская ни щели,
славы, которая сушит розу своей любовью, —
с тобой, собрат, они обошлись милосердней.
В самозабвенье заката, который не сменится ночью,
поет и поет тебе соловей Феокрита.
Страница памяти полковника Суареса, победителя при Хунине
Что такое нужда, изгнанье,
унижения старости, ширящаяся тень
диктатора над страной, особняк за Верхней заставой,
проданный братьями в годы войны, бесцельные день за днем
(сначала их хочешь забыть, а потом и впрямь забываешь) —
перед той твоей высшей минутой, верхом в седле,
в открытой взгляду степи, как на сцене перед веками,
как будто амфитеатр хребтов тебя обступил веками!
Что такое бегущее время, если в нем
был единственный вечер полноты и самозабвенья!
Он сражался в своей Америке тринадцать лет, под конец
оказавшись в Восточной Республике, в поле у Рио-Негро.
Закатной порой он, скорей всего, вспоминал,
что и для него однажды раскрылась роза:
алый бой под Хунином, тот бесконечный миг,
когда пики сошлись, приказ, открывший сраженье,
первый разгром и среди грохотанья битвы
(оглушившей его, совсем как его парней) —
собственный крик, поднимающий перуанцев,
блеск и натиск и неумолимость атаки,
взвихренный лабиринт полков,
схватка пик без единого выстрела,
испанец, раскроенный пополам,
победа, счастье, усталость, отяжелевшие веки
и брошенные умирать в болоте,
и Боливар с какими-то историческими словами,
и солнце, уже на закате, и первородный вкус воды и вина,
и труп без лица, дочиста стертого схваткой…
Его внук ставит в строчку эти слова и слышит
тихий голос из древних глубин своей крови:
– Что такое бой под Хунином – лишь славное воспоминанье,
дата, которую учат к зачету или выводят на карте?
Бой бесконечен и обойдется без помпы
живописных полков и военных труб:
Хунин – это двое в кафе, проклинающих тиранию,
и неизвестный, гибнущий в каземате.