подругам, вслух и про себя, проживая жизни тех, кто ими необдуманно поделился. Лидка поначалу шипела на него, мол, это невоспитанно и неинтеллигентно так себя вести, чужие письма читать неприлично, а потом махнула рукой и смирилась, после того как Принц вдруг заявил, что учится на писателя и черпает вдохновение и сюжеты из людских жизней. Ну а как можно было выкинуть письмо с трепетными объяснениями в любви зечки, удивлялся Принц, севшей за убийство мужа, или слишком откровенный и, честно говоря, довольно талантливый поток сознания некой девы, кишащий при этом мерзкими подробностями физиологического характера? Из этого мог бы получиться отличный роман! А роман – дело прибыльное, ухмылялся Принц, особенно не придуманный, а из жизни.
Другое дело, когда такие люди вместо письма заявлялись по адресу лично, случалось и такое. Роберт в разговор с ними очень старался не вступать, пытаясь отправить доброхотов восвояси. В квартиру таких упорных приглашать было просто страшно, Лидка категорически выступала против, вот Робочка и просил прийти в его рабочие часы по адресу: Поварская, 54, и обратиться в секретариат Союза писателей, оставив письмо с просьбой именно там. Некоторые настырничали и не уходили, демонстративно садясь на ступеньки напротив входной двери квартиры, у лифта, всем своим видом показывая презрение и поджимая губы, когда кто-то из домашних выходил на лестничную площадку. Одна баба, искавшая в столице правду и сбежавшего от алиментов мужа, тайно осталась даже ночевать между этажами, о чем узнали только рано утром, когда она, сладко потягиваясь, позвонила в дверь к Крещенским и попросилась в туалет.
– Опасно стало жить, решительно заявляю, – пожаловалась как-то Лидка подругам, при этом многозначительно взглянув на Анатолия, – опасно, честное слово! Во всех смыслах! Дома тревожно, в подъезде страшно, на улице жутко! Ведь не знаешь, что у кого на уме, вдруг какой-нибудь псих нож к горлу приставит! В твоем же собственном подъезде! А у меня, вон, две девки! Аллуся с Робочкой всегда в разъездах, сами знаете, а я тут с детьми постоянно на передовой, можно сказать. С Лиской-то нянька беспрестанно, а Катя? Одна везде бегает хвост задрав, не остановить! И возраст самый, знаете ли, противный – на все свое мнение выкладывает и делает мне восстание каждый день. Как не понимает, я ж постоянно на нервах, и зачем ей тратить свои нервы, когда есть мои! А с другой стороны, не замаринуешь ведь ее в квартире, ей в институт надо готовиться, репетиторы, школа, беготня вся эта.
– Оставь ее, ради бога, в покое. – Анатолий достал из портсигара сигаретку и постучал ею об стол, оживляя табачную крошку. – Катерину нашу не остановить, у нее шило в одном месте, возраст такой. Лучше я как мужчина поговорю с этими двумя, которые сидят там внизу на часах.
– Да их давно пора гнать отсюда ссаной тряпкой! – вспыхнула Лидка. – Вспомни, какие у нас были лифтеры на Калининском! Муха пролететь не могла! Как на военном объекте! Жили как у Христа за пазухой! А тут… А эти двое… Умереть не встать…
Консьержи
Эти