основаниях принадлежало право аренды на два миллиона кубометров лесных угодий в год в их регионе, да еще в соседних областях, а также три лесоперерабатывающих производства, что суммарно составляло примерно десять миллиардов годового оборота. До начала этого года дела шли настолько хорошо, что он просто животом чуял, что так долго продолжаться не может.
На сигналы своего живота Глеб привык реагировать, потому как от этого когда-то зависела жизнь. Да и сейчас ничего не изменилось. Принятые им меры помогли удержать бизнес, когда случились санкции, и сейчас удачливый черт Ермолаев считался менее пострадавшим от начавшейся чехарды. Заготовка шла, предприятия работали, продажи осуществлялись, деньги поступали и не ложились мертвым грузом, а тут же пускались в оборот.
Сейчас он примеривался к еще одному очень симпатичному лесному участку, который входил в состав частных владений, а именно, в земли поместья Резановых, восемь лет назад выкупленные какой-то полубезумной старухой, намерившейся возрождать дворянскую усадьбу девятнадцатого века.
Против усадьбы Глеб ничего не имел, не нужна ему была никакая усадьба. Старухе же, по его мнению, не нужен был лес, произраставший за околицей, и он намеревался либо купить деревья на корню, либо взять землю в аренду, чтобы развернуть там лесозаготовку, не трогая, конечно, вид из дворянского окна, а также всякие там малинники-брусничники, в которые бегали по грибы-ягоды жители соседней деревни Резанки.
К местным жителям он повсюду относился хорошо, не разрушая привычную для них среду обитания. Лесом испокон веков кормилась деревня, и лишать небогатых людей последнего он не собирался. Да и природу калечить тоже. Лес был и для него кормильцем, о котором требовалось заботиться и не обижать попусту. Поэтому Ермолаев шел на дополнительные издержки, строя лесные дороги, чтобы вывозить древесину из чащи, а не с краев, рубил не у деревень, а подальше, зная, что человеческое отношение окупится сторицей. И к лесу, и к людям.
Легальный и уважаемый бизнесмен Глеб Ермолаев не собирался нужные ему угодья отжимать и угрожать старухе не думал тоже. Ему были нужны деловые переговоры по самой обычной сделке, и он, раздобыв телефон, позвонил Резановой, которую звали Инессой Леонардовной, и, представившись, попросил назначить встречу.
Она так долго молчала, что он даже подул в трубку, чего не делал уже лет тридцать. Никто давно так не делал, а он подул и торопливо, по-дурацки произнес «алло-алло», а она все молчала, но была на связи, потому что он слышал ее дыхание. У него даже мелькнуло в голове, не стало ли ей плохо в силу преклонного возраста и кому он должен в таком случае позвонить, но тут Инесса Леонардовна собралась с мыслями и пригласила Глеба приехать в поместье на выходные, чтобы на месте все посмотреть и обо всем договориться.
Признаться, он опешил, потому что не привык ездить в гости к незнакомым людям, а уж ночевать у кого-то