Евгений Степанович невольно улыбнулся, но тут же вернул строгость.
– Ну вот что ты делаешь, бандит?! Отойди, колонна прет! – пытался перекричать он многоголосый вой военных машин. – Или думаешь, они по сторонам смотрят? Переедут и не заметят!
Сын подбежал к отцу, одной рукой схватил ладонь, другой взялся за большой палец – ручка у девятилетнего Гриши маленькая, теплая, ласковая. Вдруг веселость с ребенка слетела, он испугался и даже побледнел. Отец присмотрелся к колонне – в чем дело?
Его, второго комиссара, генерал-полковника сухопутных войск Евгения Борисоглебского, заметили – офицеры и солдаты дружно, десятками высовывались из машин, приветствовали, брали под козырек, показывали на него друг другу… Борисоглебский обладал статью: высокий, стройный, длинноногий, как старый лось, плюс вытянутое лицо с выпяченной нижней губой, которая портила идеально мужественный образ, зато придавала ему надменности.
Колонна шла на парад через жилой район. С подвывающим гулом, похожим на работу гигантского пылесоса, на антигравитационных двигателях тянулся бесконечный строй боевых машин всех мастей. Вытекая из-за поворота, закрытого соседней высоткой, через улицу, где жил Борисоглебский, колонна уходила в бесконечную даль центрального шоссе. Впереди – только что прошедшие, похожие на гигантских клопов из бронированной стали, малые машины пехоты. За ними тяжелые танки, могучие DRD-5. А из-за поворота уже выворачивала артиллерия: сначала шли артсамоходки, затем установки запуска дронов-камикадзе, а за ними, Борисоглебский знал это наверняка, вот-вот появятся жутковатые приземистые гаубицы трехсотого калибра, больше похожие на воротнички рубашек без шей, стреляющие, как образно выражались солдаты, «матушкой-пустотой», – во всяком случае, именно она оставалась на месте пораженного противника и его укреплений.
Генерал нахмурился и поймал себя на мысли, что еще немного – и начнет вспоминать… К черту! Не сегодня! Праздник! Он посмотрел на застывшего сына и легонько дернул его за руку – тот сразу ожил, засветился мамиными глазами под темными ресницами.
– А? Идем? – спросил Гриша.
– Идем? Ой, нет, нет! Сегодня мы не прорвемся… – сказал Борисоглебский и махнул рукой кому-то сзади. Гриша обернулся. На выезде из гаража сбоку от дома их ждал длинный бронированный «мерседес» на низкой, почти незаметной гравиподушке.
– Дима! Дима приехал! – Гриша со всех ног бросился к машине.
Евгений Степанович пошел за ним. Глядя вслед и думая, какой нежный и хрупкий Гришка, единственный его сын, – ножки совсем как веревочки, ручки – обрывки ниточек, а на затылке закрутился и торчит черный непокорный вихор – пора стричь.
Но завтра. Сегодня ничего не работает.
Посмотрел на часы. 9:43. Семнадцать минут до начала торжеств по случаю 120-й годовщины Дня События.
На широком заднем сиденье Гришка расселся как на троне. Постукивал по низу сиденья пятками, и они весело отскакивали. Через толстое зеленоватое бронестекло наблюдал шествие военной техники – того же