князь знал, что от него ждут разрешения, чтобы пренебречь хорошими манерами. – Может быть, оттуда разживемся информацией? – Из всех земных грехов он разрешал себе только любопытство.
В руках у княжны на этот раз оказались три листка, адресованные Сунь Чиану.
– Ну, ладушка, не томите! – заерзала, как гимназистка, Елизавета Николаевна. – О чем грамотка?
– Видите ли, китайский – это не французский. Тут разобраться непросто. – Княжна тяжело вздохнула, погладила круглый животик. – Вроде «поле» – нет, «могила», точно «могила», снова «могила». Это «деньги», еще три раза «деньги». «Папа», «мама», «еда», «работа», снова «работа». «Голова». «Лицо…» Явно что‐то случилось… Лучше бы найти кого‐нибудь пограмотнее. – Она испуганно рысила взглядом по листку.
– Вы не волнуйтесь, милая, вам вредно, – предупредила Елизавета Николаевна и тут же сама начала волноваться. – Да что за напасти с этим Федором!
– Здесь буквы – это имена. Maman, будьте добры, возьмите карандаш, – распорядилась Дарья Львовна. – С, А, Б, И, Л или Р, Г. – Она продиктовала кучу букв, из которых после немалых усилий присутствующим удалось собрать имена Семена, Егора и караван-баши.
– Это уже не шуточки, – насупился Веньямин Алексеич.
– Боюсь, Венюшка, нашему китайскому другу грозит опасность, – заметила княгиня.
Дарья Львовна тяжело дышала:
– Простите, я не могу принять на себя такой грех. Вдруг человеку грозит опасность, а я вам тут наперевожу… Надо послать за кем‐то, кто сведущ.
– А то ж они тут на каждом углу, – беззлобно съязвил Веньямин Алексеич.
– Действительно, неплохо бы разобраться в этом деле. «Могила…», «поле…», «смерть…». Это не поздравительное послание. – Мануил Захарыч, до того не придававший значения семейной беседе, тоже озадачился и с явным нежеланием отложил ведомость.
– Пожалуйста, давайте вызовем урядника. – Глаза Дарьи Львовны опасно покраснели и затянулись блестящей пленкой.
– Нет, так дело не пойдет. – В разговор энергичным соколом влетел звонкий голос Глеба Веньяминыча. – Сразу ясно: Федор попал в беду. Наш долг – разобраться, что с ним случилось.
– Глебушка, как он мог попасть в беду? – Елизавета Николаевна старалась успокоить не в меру горячившегося сына. – Он при доме, ни с кем и не общается толком. Какие такие напасти могут его подстерегать?
– Да уж не скажите, матушка, – позволил себе не согласиться Мануил Захарыч. – За этим китаезой опасности сами охотятся. – Он дробно засмеялся то ли удачно ввернутому словцу, то ли удачливости стойкого Федора, раз за разом разделывавшего неприятности, как жирную баранью тушку.
– Значит, так. – Молодой княжич вовсе не желал отступать: ему, как всякому молодцу с кипучей кровью в жилах, виделись опасности, спасение и вечная благодарность. – Я сейчас приглашу полицейского урядника, и отправимся на поиски.
– Зачем урядник‐то? – не понял его отец.
– А кто таков этот Семен? – Мануил