на смятую бумажку, которая, видимо, не долетела до мусорной корзины. И хотя спокойно мог этого не делать, я нагнулся, развернул бумажку – ну почему бы и нет. А! Это та самая Гугл-карта с начерченной на ней линзой и тремя точками – тремя лицеями вокруг «Сковородки». «Лицей Замойского» – вбил я в поисковик, чтобы хоть чем-нибудь себя занять. Я нашел страничку на «Фейсбуке», где были анекдоты, хвалебные посты и объявления – но, в первую очередь, фотографии. Я смотрел одну за другой, погружаясь в прошлое, сквозь слои минувших дней. Экскурсии, конкурсы, представления, выпускные – на каждой фотографии улыбались десятки молодых лиц, а я смотрел им в глаза и искал зеленые, дерзковатые, немного осторожные, а немного игривые. Я спустился на три года вниз и, разочарованный, вернулся на поверхность. Если Рыжая ходит сейчас в этот лицей, нет смысла искать ее в более ранних записях. Впрочем, нет смысла искать вообще, что, конечно, не значит, что есть смысл не искать.
Будто мало мне было печалей, я вспомнил, что нужно отнести подшить брюки. К счастью, недалеко: к бабушке с дедушкой. Мама пожаловалась бабушке, что купила мне слишком длинные, придется возвращать, но бабушка сказала:
– Зачем возвращать? Если Филип занесет, я подошью.
Мне совершенно не хотелось этого делать, но что уж. Дверь открыли дедушка и Чипс. Бабушка копалась в саду. Я положил джинсы в прихожей и собирался сразу же уйти, но, чтобы не выглядело, что я отношусь к бабушке с дедушкой как к ателье, я спросил:
– Как дела, дедуль?
– А, ничего особенного, – сказал он. – Недавно для уверенности я повторил опыт с кормушкой. На этот раз на дубу в углу. Кажется, теперь я знаю, кто самые смелые птицы.
– Да? И кто?
– Чижики. Они прилетают поесть даже на метр над землей.
Чипс решил, что приветствие окончено, и вернулся к своим занятиям в глубине дома, а я раздраженно проворчал:
– Может, они просто самые глупые, а не самые смелые.
– Ты так думаешь? – насупился дедушка. – Может, и так. А у тебя есть идея, как это проверить?
Я глубоко вздохнул и сказал:
– Да какая разница, дедуль?
– Что-то случилось? – спросил он. – Ты какой-то расстроенный.
Я мычал, кривился, отворачивался, но в конце концов все рассказал. О финале, о лотерее, о том, что за листовки плохо платят и вообще жизнь ко мне не очень-то благосклонна. Дедушка предложил мне денег в долг.
– Сколько тебе не хватает? – спросил он.
– Нет, дедуль, ты что, – неуверенно проговорил я. – Ты знаешь, как я от мамы огребу за то, что тебя граблю?
– Так ты меня не грабишь, – обиделся дедушка. – Я тебе одолжу, ты отдашь, когда заработаешь. Когда у вас этот матч? В мае? До мая соберешь.
За одиннадцать недель раздачи листовок я насобирал чуть больше четырехсот злотых. Соответственно, нужно было еще около трехсот. До матча меньше восьми недель, и если мне удастся выдержать прежний темп, то я соберу сколько нужно – даже на хот-дог в перерыве хватит. Только вот еще будут праздники, какая-нибудь поездка, может (тьфу-тьфу),