остановит, и без словаря тогда уж никак не выпутаться, а тут дорога ведь и опасность для жизни серьёзная более, чем слово написанное орфографически калеченным скажется, здесь нависает с каждой секундой угроза иного совсем калечения, как тот вон знак поворота светоотражательный в фарах автомобиля твоего, вечер ведь, сумерки пятницы Страстной везде наступили уже, и дороги, по которым молодые люди с именами, пусть и апостольскими, но ездят, их это тоже, дорог и людей молодых, касается; но и не об этом сейчас Андрей. Скорее в сумерках души собственной светоотражательный знак ищет, да понимать не желает никак, что душа его Господом, сплошь из таких знаков состоящая, и сотворена, однако чтобы свет знак такой отразил, свет надобен, сами по себе ведь даже верные указатели ничего указать не способны, а без света сверкать изначального и твоего собственного могут лишь рекламные неоны, коих в душе твоей дельцы всякие без твоего ведома понаставили, и видишь этот неон ложно заманивающий в душе своей отчётливо, и чем меньше в ней света и дня, тем больше неон тот различимым становится, и света никакого для этого не требуется, а вот коли был бы, то не пропускал бы непрестанно знаки стоп, объезд и сбавь скорость, и доехал бы туда, куда не дельцам надобно, но куда в согласии с Господом свет души от рождения изначально устремлён был, пока аккумулятор отзвывчивости не сел оттого, что много неоновым заманиваниям следовал, важного не примечая.
Довольно долго уже Андрей Марфу не видел, да и теперь он не к ней едет, а к товарищу своему, или же к тому, кого товарищем назвать можно, за других неимением, но всплывает разделительной полосой Марфа, не ставшая ему нужной, да так неожиданно, что ни она, ни он момента этого должным образом встретить не смогли, пропустили, хотя как встретишь такое: ежели ждёшь, тем самым пропустил уже почитай, а ежели не чаешь, тоже пропускаешь; следовал Андрей совету отца Георгия, священника Марфиного, упокой Господи его душу, мы от себя добавляем здесь, ибо Андрей о душе отца Георгия мало ныне печётся, да и душах вообще чьих-либо, телом он ныне озабочен, и своим более любого чужого, ибо стало оно почему-то чужее любого чужого, которые, ежели они девичьи только, и даже более женские, чем девичьи, он получше своего чувствовать сподоблен. Да и ныне, вон, на дорогу смотрит, Марфа мерещится, а телом возбуждение ощущает, и не оттого, что о Марфе против воли думается, о теле её желанном, и уж не оттого точно, что на дорогу глядит, что странно было бы, хотя в мире сём всякое случалось, случается, и ещё более случится, и ежели животнолюбы от животных, а фетишисты от предметов всяких неодушевленных могут выброс семени своего осуществлять, то почему бы от полосы этой разделительной вот, в самом деле, как она прямая и белая по асфальту шершавому обещающе движется, чуть отклоняясь и вибрируя, в самом деле, всякое случается, но не с Андреем сейчас, а ежели с ним такое впоследствии наблюдаться будет, то мы надеемся, что с ним дела к тому времени уже не будем иметь, либо же умолчим об этом странном удовольствии скромно,