что чебуреком не оканчивается. – Шевели капронками, опоздаем же.
– До свидания, дядь Петь, увидимся. – Пончик тяжёлым локомотивом начинает ход. Пыхтит, но движется, слава богу. И даже разогналась, смотрите-ка. Бежит, мелькает жирностями.
– Всего доброго, девочки, – крикнул нам во след дядьпеть и, кажется, нырнул в мусорку, мы уже далеко отошли, не видно.
Мой Понч носит всё чёрное. Верит, что тёмный сужает её необъятность. Может, и сужает. Но не такую же, вселенскую! Ноги шире сапог раза в три. Как они вообще в сапоги у неё помещаются? Видимо, по коленям молотком тюк-тюк, как сваи на стройке заколачивает их с утра. Бедные ноги не умеют спорить: упираются, кряхтят, но утрамбовываются. Правда, с некоторыми потерями: те их части, которые ну никак не вколачиваются, выходят на поверхности голенищ наростами-валунами. Даже через чёрный капрон виден их болезненный багровый цвет.
Из-за этого дворника мы точно опоздаем, терпеть не могу дворников…
… А Пари иль я боку дё мюзе, дё пон… Ля Тур Эйфель…
– А чего ты нашего дядь Петю так не любишь? Не здороваешься даже, – влезает в мой топик запыхавшаяся Анька. По её круглому лицу катятся градины пота, но у неё есть силы гримасничать – щурится по-лисьи. Тоже мне подруга, называется. «Чего ты его не любишь»…
На нашем пути то тут то там возникают подтаивающие в связи с грядущим разгаром весны ледяные препятствия, и мы их преодолеваем.
– Ты же знаешь, чего, – зло отвечаю и мастерски перепрыгиваю через ледяной горб.
Аньке с горбом не везёт. Она влезает на мини-эверест, но там её ждёт фиаско: сапоги разъезжаются в разные стороны света – правый решил сгонять на юг, левый ломанулся на север. То, что посередине – с силой опускается на покатую ледышку.
– А-А-А! – вопит гигант с непокорённого холма и роняет чебурек.
– А-А-А-А-А! – яростно продолжает орать, в этот раз из-за чебурека.
Да уж, больно, наверное… остаться без жареного пельменя.
– Вставай уже, сколько можно идти в школу.
Я помогаю Аньке собрать ноги в кучу. Она кое-как поднимается, опираясь на мою руку, и мы бежим на урок. Ну, кто – бежит, а кто – ковыляет.
Пока мы вот так «бежиляем», мысль о дворнике болтается у меня в голове, привязанная за ниточку: бамс! – стукнулась о правое ухо; бамс! – о левое. Знает же, почему я дворников не люблю, зачем спрашивать.
***
В нашу гимназию № 10 с углубленным изучением иностранных языков уже пробка из учеников. Ну, привет! Выпускаю в открытый космос Анькин локоть, обгоняю жирнуху, давлю тротуар уверенным шагом, тут идётся уверенно: нет лужекаш и кашелуж с глыбами в душе. Обычно я прихожу раньше, чтобы, во-первых, не толкаться с двоечниками-опозданцами – именно они причина пробки, а во-вторых, чтобы привести себя в порядок, повторить урок, сконцентрироваться.
Врезаться в гущу толпы доверяю Аньке, таранчику-кабанчику: меняюсь с ней местами, выставляю щитом, теперь Анька впереди и мы прём ледоколом, располовиниваем неудобную кучу. Молодец, Понч, отличная работа, мы внутри альмы матер.