решить, что гайки вовсе и не закручены. На самом деле они уже завинчены до предела. В том числе и с точки зрения привинчивания отечественной истории к текущим пропагандистским задачам.
И свое монопольное положение в политике, экономике, истории, инженерии человеческих душ власть ощущает не как возможность для хотя бы какого-то диалога, а как «народный» мандат на подавление всего живого.
За ними – «народ». Это важный момент. Следующий логический шаг – поговорить о том, почему за ними «народ», который дает мандат в том числе и на расправу и надругательство над национальной памятью?
Широко известно даже школьникам, что высшие слои политических атмосфер сидят у нас на углеводородной ренте, щедро распределяя ее между собой и время от времени, особенно в период выборов, откупаясь от населения какими-нибудь социальными выплатами или майскими указами президента и их аналогами. Несколько лет назад такое явление называли социальным контрактом времен высокой сырьевой конъюнктуры. С тех пор конъюнктура так и осталась высокой.
Соответственно, наряду с получением ренты (rent seeking) и ее перераспределением органическим путем появилось такое явление, как просачивание ренты – rent dripping. Есть целая теория, согласно которой за счет падения со стола сильных мира сего крошек от распиленного на заносы и откаты национального пирога формируется средний класс.
Чтобы только обслужить одного rent-seeker с его замками и шубохранилищами, нужны десятки горничных, уборщиц, нянь, охранников, адвокатов, садовников, шоферов, сантехников, врачей, официантов, парикмахерш, массажистов, бухгалтеров, налоговых консультантов, инструкторов по сквошу, тренеров по хоккею, репетиторов по французскому… И все получают рабочие места и зарплаты.
Шубохранитель тем самым делится рентой. Не говоря уже о том, что благотворительные, формальные налоговые выплаты, неформальные выплаты «на ремонт храмового ансамбля Кремля» и на откуп от населения тоже распределяются среди окормляемой официозным православием, крымским проектом и просто деньгами паствы, имеющей руки, чтобы голосовать, и глаза, чтобы смотреть телевизор.
Так рождается гигантский класс рентополучателей. А в политическом смысле – партия ренты. «Ест такая партия!» – как писал Вагрич Бахчанян. На этом держатся и властная пирамида, и движущийся к пику Коммунизма рейтинг первого лица.
Есть и психологический механизм столь масштабной поддержки нынешней власти. Назовем его политическим стокгольмским синдромом: если вас захватили в заложники, но дают достаточное количество риса и утверждают, что без них и рис исчезнет, и последние рисинки сожрет иностранный агент, а все выступления против будут жестоко караться, – хочется немного отдохнуть, перестать сопротивляться и уже получить хоть какое-то удовольствие. То есть слиться с режимом пусть в вялом, но экстазе. А тут еще санаторно-курортный бонус в лице Крыма появился…
Лучше стоять в стройных рядах последних солдат империи, пусть и символически, чем сидеть в лагере, как Удальцов