так запустили сени.
На Руси бы любая смертная баба это безобразие в раз вычистила, пауков и мокриц бы повывела, ступени домоткаными коврами застелила.
Спускаюсь дальше.
«Неужто пройду сквозь земное яйцо? Вылезу с другой стороны. Что там? Наткнусь ли на кита или рухну в огненную реку?»
В провалах стен неведомое шевелится и вздыхает. В каменную черноту клыки показал и когти выпустил. Мало ли что там живёт и кем питается; отращивай потом обгрызенные конечности. Хлопотно, щекотно, да и недосуг.
Тишина стоит такая, что зубы сводит. Ни муха не прожужжит, ни зверёк не прошуршит. Лишь беззвучные тени. Только эхо шагов гулко стучит. Ну да оборотни умеют передвигаться бесшумно. Эхо стихло, безмолвием голову сдавило.
Да что я ж песням не обучен? Голос мой хвалят: благородный, говорят, выдержанный баритон. Мужики деревнями выходили в лес «спасибо» сказать, факелами и оружием выразительно бряцали. Ну да мне, простому гению, зрители ни к чему, встреч с поклонниками избегал.
Здесь же из слушателей только невнятные недовольные тени. Ну так слушайте. Пасть распахнул и поддал жару. Сочиняю на ходу:
Вурдалак подавился
Ногой бабы тощей.
Оказалась, пообедал
Он своею тёщей!
Стены обезумили, ударили многократной отголосицей:
– Ей! Ей! Эгегей!
Схватился за уши, чтобы не отвалились. Несусь на четырёх лапах, а эхо пинками в уши подгоняет: —…дал, …щей, …эй!
Тут поскользнулся на склизкой луже, упал и покатился кувырком вниз.
Бодро так, стуча зубами о камни. Ровно девяносто три ступени пролетел: одна с щербиной, восемь с трещиной, три с острым краем.
Поднялся, отряхнулся, покряхтел. Кости проверил, языком по зубам провёл – так и есть, на месте одного дыра. Глазами пошарил, зуб с каменного пола поднял. Сунул в карман: негоже частями тела раскидываться.
Тут и ступени закончились. Проход расширился, потянуло сыростью. За поворот шагнул и рот разинул. На пути железные ворота. Столь велики, что железа хватило бы на копья и щиты боевой дружины. Кому понадобилось под землю тащить этакую махину! Какую хтонь сдерживает засов размером с вековую сосну? Однако не заперто – в щель просочилась очередная бесплотная тень.
Подтянул пояс, шагнул вперёд. Потом чуть не выпрыгнул обратно. Увиденное подняло шерсть на затылке. За воротами пещера – каменный мир с площадями, лабиринтами, столбами. Стены в мареве теряются, вместо неба – каменный потолок в грязных облаках. Сыро, душно, как зимой в худой избе. И воняет. Ну, о запахе уж говорил.
Посредине пещеры чёрная вода до горизонта. На берегу тёмные призраки толпятся. Шабаш тут у них, что ли? Колыхаются ровненько, в три ряда, не буянят, костров не жгут.
В центре призраков – длинная тощая фигура в тёмном балахоне.
Балахон осматривает, одних в лодку пропускает, других шестом отгоняет. Вода не плещется, балахон не ругается, тени от ударов вздрагивают беззвучно.
Что ж они молчаливо живут, как на погосте? Глухие поголовно или только этот