за столом кухни с папой и Сашей они пили коньяк и говорили о делах.
Этот мужчина произвел на меня такое впечатление, что я в тот же миг Никиту разлюбила. Я была настолько оглушена эмоциями, что даже не расслышала его имени. Но запомнила, как он сказал «Привет, малыш», когда папа ему меня представил.
Его «привет, малыш» чуть подхриповатым голосом вывернуло наизнанку мою чистую юную душу.
Я провела на кухне весь вечер, убирала со стола и кормила их тортом. И украдкой любовалась папиным знакомым.
До этого дня я считала своих братьев и папу самыми красивыми мужчинами во Вселенной. Две недели назад к этому списку добавился Никита.
Но Арсений Рустамович перевернул мои представления о мужской красоте. Высокий как папа, широкоплечий, подтянутый. Со скупой улыбкой на безымоциональном лице.
Но его глаза… черные, глубокие… порочные – выжгли клеймо в моем сердце с первого взгляда.
Я не спала полночи. С трудом уснула, а когда встала утром, папиного гостя уже не было. Он вернулся в Москву.
Потом я видела его еще пару раз. Он прилетал в наш город с какой-то инспекцией и останавливался в доме моих родителей.
Мы разговаривали. Он расспрашивал меня об учебе и называл «малыш». Я краснела, бледнела и задыхалась в его присутствии. А потом, после его отъезда, ночью плакала в подушку.
Наверное, это была любовь. Первая и очень болезненная.
Последний раз он приезжал к моим родителям летом прошлого года. С женой, которую я возненавидела с первого взгляда.
Приятная с виду женщина среднего роста с длинными, до поясницы, волосами цвета жидкого шоколада и ярко-синими глазами.
Они смотрелись рядом до отвращения прекрасно.
Днем они уезжали по делам, а вечера мы проводили все вместе в нашей просторной гостиной. Разговаривали, смеялись и планировали совместное путешествие. Инга, жена Кравцова, пила шампанское. А сам Арсений Рустамович учил меня играть в нарды.
Это были лучшие моменты того лета.
Как он мог меня не узнать?!
Глядя в глянцевый потолок моей спальни, кончиками пальцев касаюсь губ. Они все еще пылают, кожу вокруг рта покалывает от мужской щетины.
Я чувствую себя преступницей. Но стыд от совершенного успешно гасится ценностью украденного.
Он меня целовал. И если отбросить все, что было после – поцелуй был прекрасен.
Мирон, мой парень, так не умеет.
Мама дорогая!.. Я целовалась с Арсением Рустамовичем, и у него на меня встал!
Если мы встретимся с ним снова у моих родителей, то как мы будем смотреть друг другу в глаза?!
И как я буду смотреть на то, как он обнимает свою жену?
Я думала, у них самая настоящая любовь! А выходит, что?.. Нет ничего? Зря я Инге завидовала?
Поворачиваю на бок и, зажав между ног одеяло, крепко зажмуриваюсь. Перед мысленным взором встает красивое лицо Кравцова, его сощуренный тяжелый взгляд и желание в нем.
Черт… моя жизнь уже никогда не станет прежней.
Почему он не узнал меня? Я так сильно изменилась? За год резко повзрослела