прямиком в департамент.
Опускаю глаза и смотрю в пол.
– Иди на первый этаж в зал ожидания к дежурному инспектору и жди, инспектор Винтер отвезет тебя домой, – велит она.
Я киваю и только собираюсь уходить, как вспоминаю про смартфон.
– Инспектор Хофлер, можно мне забрать мой телефон? Он вам больше не нужен? – осторожно спрашиваю я.
Она с минуту задумчиво хмурит брови, затем принимает решение:
– Пожалуй, не нужен, можешь забирать.
Я делаю шаг к ней, при этом ярко вспыхивает боль на моей исполосованной попке, и я непроизвольно морщусь. Она видит это и ухмыляется. Берет со стола мой смартфон и протягивает его мне. Беру его, но она не отдает, я тяну, но она всё равно не отпускает. Поднимаю на неё глаза.
– Ты всё понял, Кёлер? – спрашивает она.
– Да, инспектор Хофлер, – тихо отвечаю я.
– Будешь послушным щеночком?
– Да, инспектор Хофлер.
Она отпускает мой смартфон.
Глава 7. Лунный свет
В небольшом зале ожидания возле дежурного инспектора стоять неуютно, можно бы сесть у стены, но у меня горит высеченная попка. Я отхожу в уголок, чтобы особо не привлекать к себе внимание, и от нечего делать рассматриваю развешенные плакаты. Тут повсюду изображены оборотни в своем страшном одичалом виде, утратившие свой человеческий облик. Тот, кто вкусил человеческой крови, уже не может трезво оценить происходящее, не может полностью обернуться обратно человеком, а если оборачивается, то становится наполовину диким монстром. На такого оборотня сразу выдают разрешение на отлов и отстрел. Егеря устраивают облавы. Если удается взять монстра живьем, то его пытают на фолтэбанке, а затем публично казнят. У меня бегут мурашки, я очень надеюсь, что моя мама Элли не превратилась вот в такого же монстра.
На одном из плакатов изображен огромный полуобращенный оборотень, распятый на вертикальном фолтэбанке, а один из егерей бердышем вспарывает ему живот, и кишки вываливаются из его брюха. Я отворачиваюсь, я не могу смотреть на кровь и потроха, невзирая на то, что я оборотень, и предпочитаю к обеду мясо.
К этому залу примыкает опен-офис, сотрудники постоянно входят и выходят из него, зачастую оставляя двери открытыми. Вдруг до меня доносится – «медведь». У меня сразу дергаются ушки, и я осторожненько передвигаюсь поближе к дверному проему, чтобы подслушать.
– Медведь в Гайстеркламме? Ты шутишь? – восклицает чей-то голос.
– Да нет же, все там с раннего утра уже на ушах стоят. Видели живого медведя, он рыбу вылавливал из ручья, – отвечает второй.
– Неужели с гор спустился? Нужно послать туда патруль.
– Не нужно никого посылать, скорее всего это проказы духов. Ну, померещилось людям, – смеется третий.
– Вот пусть патруль на месте всё осмотрит и решит – духи это или на самом деле медведь, – говорит первый.
– А вообще неплохо бы поймать его, далеко он не мог уйти… – вклинивается ещё один.
Усмехаюсь. Знали бы