звоню в офис. Варя, Лена и Таня обзванивают лучших врачей страны.
Консилиум. Я выбегаю в коридор, где стоит Гела.
– Почему ты не заходишь?
– Меня не пускают! – В бешенстве Гела расхаживает туда-сюда по коридору. – Иди, Неля, потом расскажешь мне все слово в слово.
Я возвращаюсь на консилиум. Там лучшие врачи во главе с Леонидом Рошалем, друзья, Андрей, Варя, Лена и Таня. Я говорю, что лечащий врач предлагает посадить тебя на ИВЛ, но из-за этого могут повредиться голосовые связки.
– Я не дам сделать из Иосифа растение! Иосиф будет здоров и будет петь! – я почти кричу, по моим щекам текут слезы, но голос у меня не дрожит.
Леонид Рошаль говорит:
– Я посажу с ним своего реаниматолога. Если он переживет эту ночь, то останется жить. И можно будет решать вопрос о переводе в другую клинику.
Ночь. Ты в реанимационной палате. Я, Гела и Рошаль – в обычной. Я уже не могу рыдать. У меня не осталось слез. Леонид Рошаль уговаривает меня принять успокоительные. Я сопротивляюсь.
– Ты не спала неделю. А ты подумала о том, что потом Иосиф увидит тебя в таком состоянии? – настаивает Рошаль.
Я соглашаюсь выпить успокоительное. Когда Леонид Рошаль выходит из палаты, мы с Гелой начинаем молиться. Это продолжается довольно долго. В палате темно. Вдруг в палату медленно открывается дверь. И входит твоя мама Ида Исаевна. Она садится на кровать рядом со мной и говорит мне: «Перестань плакать. Я еще не скоро с ним встречусь». И тут я просыпаюсь. Меня будит Гела. 5 утра. Мы снимаем туфли и идем на цыпочках по коридору к реанимации. Рошаль выходит из палаты и говорит: «Живой».
Другая клиника. Условия явно намного лучше. Я в палате с тобой. Стою у окна и молюсь. Вдруг я что-то слышу. Поворачиваюсь. Ты сквозь сон поешь. Что-то непонятное. Прислушиваюсь – ты поешь на грузинском.
Когда я сажусь рядом с тобой и беру тебя за руку, ты открываешь глаза:
– Неля, я смогу петь? – Это первое, что ты спрашиваешь.
– Конечно сможешь, ты уже поёшь. – Я еле сдерживаю слезы.
– А Катя родила? – спрашиваешь ты.
– Сегодня. Родила нам внучку. Аниту, – говорю я и наконец плачу, улыбаясь сквозь слезы.
Ты потихоньку идешь на поправку. Мы с Гелой наперебой пытаемся тебя накормить: «Ну, давай борщечку по маминому рецепту. Или половиночку котлетки. Прям маленький кусочек, пожалуйста» – причитаем мы.
– Идите вы со своими котлетами! – вдруг вспыхиваешь ты.
А мы радуемся: смотри-ка, выздоравливает!
Когда мы выходим из палаты, ты просишь нас приготовить мамины вареники с вишнями.
2005. Концерт в честь 8 марта. Ведущие объявляют твой выход. Я стою за сценой вместе с тобой. Я помогаю тебе подойти к кулисам – дальше ты, еще нетвердым шагом, идешь сам.
В зале аншлаг. Зрители встречают тебя стоя громкими аплодисментами.
Ты поёшь. И, пока поёшь, выпрямляешься, стоишь тверже и даже как будто становишься выше.
«Нас не разлучит ничто на свете,
Потому что мы сильнее смерти.
Я