подошел к столу и склонился к самому уху следователя. Пока он шептал ему что-то, время от времени поглядывая то на доставленного постояльца своего отеля, то на лежавший перед ним компьютер, Гуляев перевел дух и сколько мог осмотрелся. На голове у следователя действительно был парик. Помимо этой детали, говорившей не столько о тщеславии, сколько о страхе перед общим жизненным поражением, в нем отчетливо просматривалась тяга к некой согбенности. Даже человека, от которого он ничуть не зависел, следователь выслушивал с таким участливым лицом и с таким вниманием, словно едва удерживался от извинений за то, что вообще о чем-то его спросил.
Гуляев, привыкший в своей академической среде к самым разнообразным формам и степеням человеческой согбенности, был удивлен тому, что повстречал ее вдруг в полиции, да к тому же в европейской стране. Это событие отвлекло его немного даже от его собственного странного положения.
Кивнув, наконец, начальнику охраны отеля, следователь посмотрел на сидящего напротив него Гуляева и приветливо ему улыбнулся.
– Значит, вы говорите по-гречески?
– Да.
Видимо, в машине по дороге сюда он бормотал текст из компьютера слишком громко.
– Можно взглянуть? – полицейский указал на лежавший между ними на столе ноутбук.
Гуляев подвинул к нему компьютер, и следователь, подняв крышку, чуть нараспев прочел вслух:
«…Однако права очевидца и участника событий вынуждали нашего сказителя сердиться на легкомысленную, так ему казалось, склонность своих слушателей к путанице и к неуместным, опять же по его мнению, в такой сфере как смертоубийство метафорам…»
Замолчав, он оценивающе покивал и даже слегка причмокнул, будто смаковал хорошее выдержанное вино.
– Это красиво. Вы – настоящий писатель.
Гуляев протестующе поднял правую руку, но следователь замотал головой, не давая ему сказать.
– Поверьте, мне часто приходится заполнять разные документы, и такие слова, как у вас, я бы ни за что не нашел. «Смертоубийство»… – он снова причмокнул. – Это очень красиво. Старинное слово, сейчас так уже не говорят. Откуда вы его знаете на греческом? Мы – скучные люди. Пишем в отчетах просто «убийство».
Следователь повторил слово «убийство» и с легким пренебрежением пожал плечами, как будто рядом с чужой крупной купюрой выложил на стол затасканную в карманах мелочь.
Гуляев покачал головой.
– Простите, но это не я написал. Я купил этот текст.
Они оба перешли с английского языка на греческий, и следователь, которому так было явно удобней, с удовольствием откинулся на спинку своего стула. С него как будто сняли обременительную и неприятную ему ношу.
– Купили? – Он поднял брови. – Зачем?
– Я не знаю… Так получилось.
– Извините, я могу быть свободен? – вмешался в их разговор начальник охраны, который все еще стоял за спиной у следователя.
– Да, да, конечно, – с готовностью обернулся тот.
– Подождите, –