мир от грязи и шелухи заблудших человеческих душ. К вам пришел я – художник смерти».
Обезглавленный пассажир
1
Уединившись в кабинете, Ардашев любил погружаться в тишину. Не столько в тишину внешнюю, сколько во внутреннюю. Ему нравилось прислушиваться к своим ощущениям. Они рождались вроде бы из ниоткуда, из, казалось бы, бессмысленного созерцания предметов или явлений. Внимание присяжного поверенного мог привлечь случайный солнечный зайчик, пойманный медным маятником часов и носившийся по обоям в безнадежной попытке остановиться, или оплавленная свеча в жирандоли, которая, точно ревматическая старуха, корчилась в тяжелых муках и была не в силах распрямиться. В такие минуты и возникали первые строчки его рассказов. Обычно все начиналось с одного-единственного неприметного слова, определяющего все предложение. Стоило ему появиться, как перо, точно живое, начинало бежать по строчкам и едва поспевало за словами. Бумага, будто парус, поймавший ветер, несла полет воображения в неизведанное море литературного сюжета. И лишь необходимость макать в чернильницу крохотный кусочек скрипучего металла замедляла бег мыслей начинающего писателя.
Когда первый лист был уже почти исписан, послышалось треньканье механического звонка в передней. «Ну вот, – вынырнув из воображаемого мира, подумал с сожалением адвокат, – принесла кого-то нелегкая!» А еще через несколько секунд раздался стук в дверь, и на пороге появилась горничная Варвара.
– Клим Пантелеевич, к вам доктор Нижегородцев. Примете?
– Да, конечно.
Николай Петрович Нижегородцев – один из немногих, кого Ардашев был готов видеть в любое время. Судьба их свела случайно, но с первых же минут знакомства он понял, что частнопрактикующий врач – его человек. Клим Пантелеевич давно разделил всех людей на две категории: «мой человек» и «не мой человек». Последних было, конечно же, большинство, но тут уж ничего не поделаешь, приходилось приноравливаться к окружающей действительности. Стоит заметить, что с некоторых пор присяжный поверенный создал себе собственный мир или, сказать точнее, вполне удобное общество, в котором он и жительствовал: жена Вероника Альбертовна, горничная Варвара и персидский кот Малыш. Нет, нельзя сказать, что Ардашев был типическим мизантропом. Ведь работа присяжного поверенного Окружного суда этого не допускала. Да и журфиксы у Высоцких он не пропускал, и синематографическими сеансами в «Биоскопе» не брезговал. Не обходилось без преферанса за ломберным столиком и русской пирамиды за столом бильярдным. Для карт и бильярда Клим Пантелеевич соперников не выбирал, а вот для шахмат – другое дело. Сидеть несколько часов за доской с малоприятным человеком – удовольствие сомнительное. Тут важна некая родственность душ или, по крайней мере, единство взглядов твоего визави. Да и двигать фигурки из слоновой кости адвокат предпочитал у себя дома: в хорошую погоду – в беседке, а в ненастье – в кабинете. Так что далеко не все знакомые