популярные бренды и следить за коллекциями от известных дизайнеров.
Так вот, телесного цвета вечернее платье, лежащее перед ней, явно стоило дорого.
Очень дорого.
Длинный подол, ткань – паутинистый призрачный маркизет, умопомрачительный вырез, текучесть, блеск. Слезы страз… Настя с благоговением прикоснулась к шедевру. В таком только на «Оскар» выходить. Откуда эдакая красота у девяноставосьмилетней Яны Маровны?
Она вспомнила про конверт, прикрепленный к чехлу, осторожно открепила его, открыла. Внутри лежало сложенное вчетверо письмо. От чуть пожелтевшей бумаги до сих пор нежно пахло духами. «Dear Yana…», – писал кто-то легким разлетистым почерком. Настя неплохо знала английский, не то что Белов. Она часто выступала для мужа в роли личной переводчицы на неформальных встречах с иностранными партнерами, поэтому прочесть письмо не составило труда.
«Дорогая Яна, в знак нашей продолжительной дружбы дарю тебе это платье на твой юбилей. Пусть оно принесет тебе удачу. Твоя подруга Мэрилин».
Дочитав до конца, Настя медленно опустилась на диван и, не выпуская из рук письма, стала лихорадочно оглядывать деревянный потолочный плинтус и широкую балку, к которой крепилась лампа в желтом пыльном абажуре. В голове сладкий голос Мэрилин Монро пропел: «Happy Birthday, Mr. President…». Настя снова взглянула на подпись. На платье. Она ведь столько раз видела его на репродукции, что висела в маминой мастерской напротив мольберта – на ней знаменитая кинодива была запечатлена со спины…
Как ее платье могло оказаться тут, в доме старенькой бабушки из провинциальной российской глубинки? И эта «Дорогая Яна» в письме…
Тут Настя все поняла.
– Это розыгрыш. Реалити-шоу про розыгрыши… Здесь где-то должна быть скрытая камера, – забормотала себе под нос. – Неспроста все эти странности с неожиданным исчезновением и наследством…
Не обнаружив искомых камер, Настя убрала платье в чехол и повесила на место. Оставшиеся чехлы так и притягивали взгляд.
Выбрав еще один, тоже с письмом, Настя вытянула его наружу и открыла. Оттуда буквально вылилось платье. Черное, блестящее, с тонкой талией и пышным подолом, великолепное, но Настю интересовало теперь не сколько само платье, сколько прикрепленная к его чехлу записка в конверте. Она оказалась не на английском. На итальянском, вроде бы…
«Cara Giovanna…» – начиналось письмо. В дальнейшем тексте Настя разобрала только слово «амика» – «подруга». И имя на подписи – София.
Вернув чехол с платьем и конвертом обратно в шкаф, Настя повернула ключ в замке, вынула и прижала в груди. Положить его обратно на этажерку рука не поднялась, ведь в шкафу, который он запирает, похоже, хранится целое состояние – коллекция платьев, каждое из которых стоит несколько тысяч долларов. Быть может, сотен тысяч…
Настя огляделась по сторонам в поисках надежного места. В итоге зарыла заветный ключ в горшке с подсохшей геранью. Вторую дверцу она открывала с трепетом, но там, к счастью, ничего