преподобного приобретает синюшный оттенок, словно ему пару раз вмазали.
– Ты и сама не понимаешь, что говоришь. Эти ведьмы тебя заколдовали.
– Никто меня не заколдовывал. – Персефона упрямо вздергивает подбородок. – Я пришла сюда по доброй воле, чтобы предотвратить беззаконие.
Коттон Мазер таращится на нее, изумленный, что какая-то малявка имеет наглость высказывать тут свое мнение. Поэтому он просто игнорирует Персефону и зло тычет Квини в грудь:
– Ну погоди у меня! Сейчас сюда приедет сам мэр и мигом упечет вас всех в тюрьму.
Персефона отворачивает от него лицо и сердито говорит:
– Вы можете не орать?
– А в чем дело? Я тебя что, трогаю?
– Нет, но вы все лицо мне оплевали, прямо биологическая атака какая-то.
На секунду Коттон теряет дар речи, а потом оборачивается и кричит, чтобы кто-нибудь помог ему отстегнуть девочку.
Трое полицейских с радостью спешат покинуть укрытие под ангельским дубом, который только что устроил им, это в октябре-то, сильный желудепад. Желуди оказались огромного размера, да еще и прилетели невесть откуда.
– Где ключи от наручников? – спрашивает один из полицейских Персефону.
– У меня в кармане.
Полицейский засовывает руку девочке в карман и начинает вытаскивать оттуда… длиннющую гирлянду из шелковых платков.
– Какого…
Квини с трудом подавляет смех.
– Да не в этом кармане, а в другом, – невозмутимо говорит Персефона.
Полицейский лезет в другой карман, но извлекает на свет лишь огромный букет искусственных цветов.
– Попробую своим ключом, – бормочет полицейский.
Несмотря на то что ключ у него универсальный, наручники не расщелкиваются. Ему пытается помочь второй полицейский: он отодвигает локтем собаку, чтобы не мешала, и ухмылка слетает с лица Персефоны.
– Вы ударили мою собаку! Я буду жаловаться в общество защиты животных! Вы что, не видите, что она старенькая?
Может, Рут Бейдер Гинзбург и старенькая, но собачиться не разучилась. Она бешено вращает глазами и рычит, не позволяя приблизиться к девочке.
Наконец, мужчины сдаются. Склонив голову набок, Персефона шепчет Квини:
– Это наручники с максимальной защитой. Еле достала, и ведь пригодились же.
– Не слишком ли ты рискуешь? – говорит Квини, втайне восхищаясь смелостью малышки. – Это ж сопротивление полиции, может плохо закончиться.
– Ничего, я же белая, меня не тронут, – говорит Персефона, пожимая плечами.
Понимающе хмыкнув, Квини качает головой:
– Эх, устами бы младенцев…
Персефона доставила ведьмам много хлопот, но она все равно нравится Квини. Когда-то и они были такими же горячими юными максималистками, да время остудило их пыл. На протяжении многих десятилетий ведьмы сталкивались с одной и той же фигней, и ничего не менялось.
Посоветовавшись, мужчины решают послать человека в хозяйственный магазин за керамической пилкой, усиленной карбидом вольфрама.