Терентьев.
– В детстве мы с Вяземским придумали себе прозвища, – объяснил Руднев. – Он был Стид Боннет, а я сэр Галахад… Не важно!.. Он использовал детские прозвища в записке, чтобы я понял, что у него ко мне какое-то важное дело… Важное и секретное!
– Понятно… И что это было за дело?
– Он не успел ничего мне рассказать. Только намекнул, что дело касается государственной безопасности.
– Час от часу не легче!..
– Я сказал ему, что госбезопасность – не мой профиль…
– И поэтому он не стал продолжать разговор?
– Нет, – Дмитрий Николаевич задумался. – Он тщательно ломал комедию, изображал неожиданную встречу друзей… О деле же несколько раз принимался говорить, но потом прерывался… Я теперь начинаю думать, что, возможно, он опасался чьих-то глаз.
– Хотите сказать, он опасался кого-то конкретного?
– Вполне вероятно…
– Вы что-то заметили? Имеете кого-то на примете?
– Нет. Гостей было много, я не обращал внимания.
В голосе Руднева послышалась такая горечь, что Терентьев поспешил утешить друга.
– Дмитрий Николаевич, с чего бы вам за людьми следить! Вы же не могли знать, что такое случится… Лучше на другой вопрос мне ответьте. Князь что-нибудь пил или ел?
– Шампанское пил. Мы вместе пили.
– Кто ему подавал?
– Официант. Подносил на подносе несколько бокалов. Павел Сергеевич сам брал два и один мне отдавал. Пока я был при нём, мы выпили по два бокала и взяли ещё по одному. Чтобы он пил из третьего, я не видел и не знаю, брал ли ещё, когда я ушёл с графиней духов вызывать.
– Вяземского, выходит, спиритический сеанс не заинтересовал?
– Именно так. Я оставил его в гостиной в обществе Шарлотты Атталь.
– Шарлотта Атталь, – повторил Терентьев и записал. – Вы её хорошо знаете?
– Нет. Павел Сергеевич нас как раз только познакомил.
– Значит, придётся выяснять, что за мадам такая… Ладно, вернёмся к шампанскому. Как, по-вашему, Руднев, яд мог быть добавлен в бокал и целенаправленно подсунут князю?
– Уверен, что нет! Вероятность того, что отравленное шампанское попало бы в какие-то определенные руки, была крайне низка. Но, возможно, ему уже без меня яд подали.
– Такое мне тоже кажется сомнительным! – возразил Терентьев. – Слишком открыто! Выходит, версия с отравлением в ходе приёма не очень-то убедительна…
– Да почему же вы, Анатолий Витальевич, так упорно отметаете убийство! – взорвался Руднев.
Спокойно выдержав гневный взгляд друга, коллежский советник с расстановкой ответил.
– Потому, что их светлость был подполковником Генштаба и по вашим же словам имел прямое касательство к разведке. А ещё потому, что он хотел вашей помощи в каком-то тёмном политическом деле. И, главное, потому, что он ваш друг, и вы ни за что не отступитесь и станете землю рыть в поисках убийцы.
– Я не понимаю вас, Анатолий Витальевич!
– А я вам на примере объясню! – коллежский советник тоже