совершенно неспособен. Его длинные, очень литературные речи могли нравиться образованным людям, бойцов они совсем не воодушевляли. Не раз, глядя на Деникина, я думал: «Хороший ты человек, Антон Иванович, но не орел».
***
Как то с боем заняв одну станицу, мы зашли в первую попавшуюся хату, чтобы определиться на постой. Смотрю, в глазах у хозяйки смертельный ужас. Первая мысль: «Она что, не видит погоны на наших плечах? Мы же белые, а не красные, чего нас бояться? Мы же освободили их станицу от большевиков, она бы должна нам в ножки кланяться». А она не только не кланяется, но и смотрит на нас откровенно враждебно, когда первый испуг прошёл. Потом поставил себя на её место и всё понял.
В её хату, как к себе домой, пришли полдюжины вооруженных мужчин, которые явно не будут спрашивать разрешения у неё переночевать, просто будут ночевать и всё. И кормить их придётся не по своей воле, а потому что ни куда не денешься. И вшей после них выметать придётся. Было заметно, что все наши чувствуют неловкость перед хозяйкой за то, что так беспардонно вломились в её хату, да только деться нам было некуда, так же, как и ей. Нерешительно, но всё-таки без приглашения, сели за стол. Наш подполковник смущенно, с виноватой улыбкой еле выдавил из себя:
– Хозяйка, вы не могли бы нас покормить, а то второй день маковой росинки во рту не было.
– Красные всё сожрали, так что разносолов не ждите, – чем больше мы смущались, тем более грубо вела себя хозяйка. – Каши есть немного, детям сварила. Потом ещё сварю, и вам, и детям.
Она поставила на стол горшок с кашей, дала тарелки и ложки. Мы разложили кашу по тарелкам, на каждого получилось совсем по малу, мы набросились на еду.
– Сразу говорю: горилки нет. Кадушка с водой вон в углу, – совсем уже злобно пробурчала хозяйка.
– Нет так нет, и водички попьём, – неожиданно для самого себя подал голос я. – А почему вы говорите с нами так, как будто мы красные?
– А мне какая разница? Жрать-то вы все горазды. И грязи хоть от белых, хоть от красных – одинаково.
– Но белые ведь не грабят.
– А что они делают? Не ваши по соседнему двору с саблями за курями бегают? Моих-то курей красные всех съели, а соседка уж не знаю, как своих спрятала, теперь вот выпустила, да, видать, поторопилась.
– Но люди же не могут совсем не есть. И мы всё-таки за вас кровь проливаем.
– А на что мне ваша кровь? Какой мне с неё прибыток? Если завтра вас всех убьют, так глядишь и война закончится. Потому что если не закончится, мои дети с голоду помрут. Муж мой запасливый был, до сих пор его запасы подъедаем, а как запасы закончатся, так хоть по миру с сумой иди.
– Но ведь мы же вас от красных освободили.
– А мы вас об этом просили? Вашими снарядами три хаты в щепки разнесло. Баб с детишками поубивало. Если бы не ваше освобождение, так и хаты бы стояли, и люди были бы живы.
– Не переживай, женщина, – уже довольно злобно сказал я, – Скоро нас всех убьют и война