брал, но картину с серебристым драконом не снял со стены, и сама по себе она тоже не исчезла. Иногда он смотрел в глаза нарисованного дракона, и ему казалось, что он видит в них скорбь. А иногда ему казалось, что серебристый дракон словно подбадривает его, пытается внушить надежду на лучшее будущее.
Эврар долго думал и понял, что драконья власть неизбежно рухнет. Какой бы сильной она ни казалась, но она была слишком деструктивной, чтобы создать устойчивые государственные формы. Это было по сути прямое бесоправление, а бесы, лишённые поддержки от Бога, ни к какому творчеству, в том числе и государственному, не способны. Сама природа беса деструктивна, а он вынужден следовать своей природе, и этим он разрушает результаты собственных трудов, действуя себе же во вред. Бесократия с драконьими масками, конечно, рухнет, надо просто набраться терпения, вот только в башне эту власть было не пересидеть, время здесь не шло, можно было провести в башне хоть неделю, а выходил отсюда всё равно в тот самый момент, когда и зашёл.
Когда началась драконья война, Эврар подумал о том, что можно отправится в Белый Орден добровольцем. Наверное, приняли бы, несмотря на юный возраст. Но он понял, что не сможет воевать против драконидов. Тут был какой-то психологический барьер, который он сам считал лишённым смысла, но всё-таки не мог переступить. Почувствовав в глазах драконида некий отблеск драконьего начала, увидев, как он поворачивает голову в свойственной одним только драконам манере, он не сможет ударить его мечем, даже прекрасно зная, что перед ним лютый враг, тысячу раз заслуживающий смерть, даже вполне осознавая, что это в общем-то не дракон, а демон. Он не сможет его убить. Это было очень глупо, но это было так. Впрочем, почему глупо? Не трудно представить себе, что у человека есть брат, которого он очень любит, с которым его связывает множество драгоценных воспоминаний детства, и вот этот брат начинает творить такое зло, страшнее которого и представить себе невозможно. Но возможно ли осудить человека за то, что он всё-таки не может убить брата? Хотя, если брата приговорят к смерти, он не будет за него просить, потому что сочтёт приговор справедливым, но ведь не своей же рукой приводить приговор в исполнение. Такого нельзя у человека просить. А Эврар любил даже не самих драконов, а вечное драконье начало, больше, чем можно любить родного брата. Он не мог участвовать в этой войне, и его юный возраст позволял ему надеяться, что никто его за это не осудит. Эврар искренне симпатизировал белым, и всей душой желал им победы, но так уж была устроена его душа, что он вынужден был держать нейтралитет.
Война закончилась, в столицу вошёл Белый Орден во главе с императором. Рассказывали, что в самом конце сражения за столицу, когда белые уже фактически победили, в небе появились три серых дракона, вполне способные испепелить всё белое воинство, но их уничтожил серебристый дракон, с которым потом беседовал император. Рассказы на эту тему сильно отличались друг от друга, содержали множество фантастических подробностей