Леночка. – И глаза как у лошади.
– Да… Странноватое лицо, – тоже, улыбаясь и раскланиваясь, сказал Лиховидов.
Каргина сверкая улыбкой делала знаки, приглашая зайти. Она полуобернулась и что-то сказала в зал. В окне возникла еще одна женщина, с точно такой же прической, какую громоздила клиентке Каргина
– По моему, нас приглашают в гости…. – предположил капитан.
– Этого еще не хватало! Я на нее на службе налюбовалась! Хоть в свободное то время от нее отдохнуть.
– Но было поздно. Та вторая из Дома быта, с халой на голове, уже ковыляла на высоченных каблуках по камушкам и дощечкам, колыхаясь всеми своими прелестями, втиснутыми в модное платье.
– У меня ж день рождения! Я вас умоляю! Вы меня обидите.. – отнее пахло коньяком, дефицитными духами, пудрой и еще чем то, чем начинают пахнуть, когда то хорошенькие толстушки, после сорока лет – не то пирогами, не то стиральным порошком. – Надо ж такие люди! Вот и Маша говорит – зови! Ой, Маша это наша прелесть! Такая женщина замечательная ! Говорит – зови, а то у нас и мужчин за столом нет. Один Петр Николаич старичок…А так хоть мужчиной попахнет!
– Деваться некуда – надо идти – сказал Лиховидов.
– Ох рискуете вы, Степан Касьянович…Рискуете. Городок наш маленький..
– "Ничем не знаменитый подпел" – капитан.
– Посмотрим, как вы запоете, когда вам аморалку пришьют. «Участвовал в пьянке» – как бы взятка от зависимого лица.
– Лицо – Каргина от меня независимое и время неслужебное.
– Все равно! Придет донос – накрутят вам по партийной линии.
– Я – беспартийный!
– Так … И за что же вас так сказать уже «попросили»?
– Я и не вступал.
– – Вы же офицер! Следователь! – ахнула Леночка В наше системе такого быть не может…
– Может. Не вступал… – и тут же переводя разговор на другую тему капитан спросил, – А у вас тут как в моём родном Урюпинске – два раза под ручку с барышней прошелся – женись?!
– Если это вас смущает – покраснела Леночка.
– Не смущает, – прямо глядя на нее своими блюдцами, как про себя назвала его светлые глаза Леночка, сказал капитан. – Не смущает.
Накрытый в буфете Дома быта широкий стол ломился от снеди. Человек тридцать парикмахерш, прачек и прочих тружениц бытового обслуживания, принаряженные и раздушенные, были уже крепко навеселе, поэтому появление Лиховидова и Леночки было встречено бурей восторга. Алла чье рождение отмечалось, бестолково суетилась, усаживая гостей и наваливая им на тарелки всевозможное угощение…
– В магазинах пусто, а в холодильниках – полно! Русское чудо! – приговаривала она – Форменное – русское чудо!
Капитан сиял.
– Вы за столом как дома! – съязвила Леночка, которая терпеть не могла таких толстых теток, с их кулонами, серьгами, рубиновыми перстнями, прическами «колос» и "грациями" в обтяжку. Она с ужасом думала, что скоро и сама превратиться в такую глыбу вроде Аллы.
– Аллочка! Птичка моя! – кричал через стотл старенький