наладить контакт с осиротевшими детьми. Оставался, как и раньше, молчаливым, угрюмым квартирантом. Не готовил. Не убирал. Не работал. Уходил куда-то неожиданно на несколько часов и так же возвращался. Мог не появляться целый день. Он был никем и никакой. Как клещ, впившийся в их маленькую, осиротевшую семью. Богдану он и при маме не нужен был, а сейчас – тем более.
Несколько раз приходили с попечительского совета. Общались с Пашей, задавали вопросы Богдану и Майе, смотрели обстановку в доме, выясняли, чем дети питаются, как живут. Богдан думал: вот они увидят, что Паша здесь чужой, не такой заботливый, как хочет всем показаться, и что-то изменится… Социальные визитеры остались всем довольны. Поразительно! Как так? Куда они смотрели? Богдан не понимал такой необъективности. Он знал, что квартирант это делает только для своей выгоды – прописаться и остаться жить в квартире, а может еще какой интерес был. Но парня никто не стал слушать. Соседи подтвердили тот факт, что Павел Николаевич жил с ними уже несколько месяцев. Этого оказалось для социальной делегации достаточным. Паша временно прописался у них в квартире. Но попечительский совет ясно дал понять квартиранту, что жилплощадь в любом случае принадлежит только детям.
До совершеннолетия Богдан не мог взять опеку над сестрой. До 18-летия ему оставалось всего полгода. Потом он сможет оформить все документы, и никакой Пашка им не нужен будет. Сейчас они получали пособия по утере кормильца – за папу и маму. Этого хватало, чтоб умеренно питаться, без излишеств и покупать необходимую одежду. Приходилось все просчитывать. Все крупные покупки согласовывались с сестрой. Крыша над головой была, а это самое главное. С Пашей они практически не общались. Того устраивало, что дети к нему не обращались. А Богдан искал повод, чтоб выгнать его.
– Увижу, что пьешь – выгоню, – твердо вечером на кухне предупредил его. Отчим не воспринял его слова как угрозу.
– Силенок не хватит, – хмыкнул он.
На счет силы Паша был не прав. Сила, что бурлила в Богдане, была странной и неожиданной, но она была и искала выхода. Понять бы еще ее природу. Она поднималась глухой волной раздражения на Пашку, на то, что он тут, а мамы уже нет. На то, что он живет с ними, хотя не имеет никакого права находиться здесь. На то, что он ест их продукты, но сам не вкладывает ни копейки. На то, что он не помогает им. Наглый, ленивый приспособленец! Сила поднималась стеной, как ощетинившийся зверь, и, не найдя точки выхода, спадала воздушной волной.
Глава 4
Все дни у них были похожи. Обычно после школы Майя разогревала себе обед, а ближе к вечеру ждала брата, чтоб помог с уроками. Паша ел отдельно от детей, но питался тем, что было в холодильнике. Себе не готовил, продукты покупал неохотно и нерегулярно. Каждый жил в своем маленьком мирке, затянутым горем утраты. Брат и сестра поддерживали друг друга. Лишним элементом для детей по всем статьям был Паша. И он это чувствовал. Богдана раздражало одно его угрюмое присутствие. Почему он не уходит? Неужели не понимает, что он здесь не нужен.