от всего мира. Но я не могу.
Секундная пауза перед неизбежным…
Вот оно.
Три резких удара в дверь.
6
– Наоми Уильямс?
У двери стоят трое полицейских с застывшими на лицах гримасами обеспокоенности. Мужчина и женщина, оба в униформе, и еще один мужчина в гражданском. Он наверняка главный среди них.
– Да, это я.
Мой взгляд перемещается с одного лица на другое, затем – на небо позади них. Я пытаюсь сфокусироваться на одном лице – на одном человеке, но не могу. Солнце поднимается все выше и выше, и его красные и оранжевые пальцы прочерчивают небо.
– Я детектив-сержант Майкл Дженнинг, а это мои коллеги, констебли Денвер и Каллаган. Это вы звонили нам по поводу дочери?
Распахни дверь. Почему ты смотришь на них через узкую щель?
Я рывком открываю ее, подставляя себя взору внешнего мира.
– Да, да. Пожалуйста, проходите. – Я отступаю в сторону, и они входят друг за другом, слабо улыбаясь мне, когда проходят мимо.
Я закрываю дверь и поворачиваюсь к ним лицом, заламывая руки.
Они ждут, что я заговорю первой?
Мой взгляд блуждает по тому месту у подножия лестницы, где менее часа назад лежала Фрейя. Я сильно прикусываю дрожащую губу.
Возможно, я все еще сплю. Возможно, я нахожусь в самом глубоком сне, когда веки такие тяжелые, что их невозможно приподнять. В той фазе, когда кажется, будто ты куда-то проваливаешься.
Один из констеблей, чье имя я уже забыла, многозначительно откашливается, и я подпрыгиваю.
– Кхм, извините. Не хотите ли пройти в гостиную?
Они переглядываются, и Дженнинг улыбается так, будто явно хочет меня приободрить, но вместо этого просто выглядит грустным.
– Давайте поговорим там, где вам будет удобнее, миссис Уильямс. Отец ребенка здесь?
– Он здесь не живет, – отрывисто бросаю я. – Мы больше не вместе.
Дженнинг на миг стреляет взглядом в сторону остальных.
– Как его зовут?
– Эйден Уильямс.
– Выходит, Уильямс – ваша фамилия по мужу?
Я киваю. Мне нужно сохранять контроль над своим лицом, не показывать эмоций при упоминании Эйдена, но я чувствую, как мое выражение лица начинает меняться. Трещина в фарфоровой тарелке. Одна оплошность, – и я разобьюсь на куски.
Бросив меня, Эйден подал на развод, сославшись на непримиримые разногласия. Несколько месяцев спустя я бесцельно заглянула в почтовый ящик, не ожидая никаких посланий из внешнего мира, и обнаружила там письмо. Я неаккуратно рванула конверт, и бумага разошлась, как рана. До сих пор помню, что мне казалось, будто документ сопротивляется, не желая покидать пределы конверта, хотя на самом деле сопротивлялась я, уже зная, что будет там написано. И я не хотела видеть слова, ровными строками напечатанные черным по белому, несущие такой окончательный в своей формальности приговор: «Решение суда о расторжении брака».
Вот и все: вот так просто мы развелись.
Но я до сих пор не смогла заставить себя