вниз, в прихожую.
Все мысли вылетают из головы, и на самую малую долю секунды я не понимаю, что вижу.
Фрейя лежит у подножия лестницы: глаза закрыты, волосы разлетелись вокруг головы, как нимб. Такая спокойная, как будто спит.
2
Я впервые увидела Фрейю, когда акушерка, которая казалась такой же измученной, как и я, наконец положила ее мне на грудь, кожа к коже. Тогда я смотрела, как малышка поднимается и опускается на моей груди с каждым вдохом и выдохом, вверх и вниз, вверх и вниз. Фрейя выглядела так, словно явилась из другого мира – не похожего на мой. Ее глаза были слишком большими, рот – очень маленьким, и с головы до ног ее покрывал мягкий густой пушок. Волоски отпали в течение нескольких дней, и из-под них появилась моя прекрасная дочь, но мне навсегда запомнилось, какое потрясение я испытала во время родов при ее появлении.
Там была и кровь. Ярко-красная с темно-коричневыми вкраплениями, кровь покрывала тонкую розовую кожу Фрейи, скользкую, как масло. А теперь ее кожа бледная.
Отведи взгляд. Отвернись, отвернись, отвернись.
Я замираю, на мгновение оказавшись в безмятежном глазе бури, парализованная шоком. Но взгляд прикован к тому месту, где неподвижно лежит моя дочь.
Оцепенение, удерживавшее меня на месте, ослабевает, и я лечу вниз по лестнице. На нижней ступеньке мои ноги цепляются одна за другую, и я, взмахнув руками, падаю на пол и сильно ударяюсь коленями.
Поднимаю голову, вижу совсем рядом с собой лицо Фрейи и касаюсь пальцами ее щеки.
– Фрейя?
Нет ответа.
Должно быть, мне это снится…
– Фрейя?! – кричу я, и мой голос гулко звучит в тишине.
Я упираюсь руками в твердый пол и подтягиваю себя, чтобы наклониться над дочерью и повернуться ухом близко-близко к ее губам – как делала в первые месяцы после ее рождения, когда боялась, что ночью она внезапно перестанет дышать.
– Фрейя?!
Воздух совершенно неподвижен. Нет теплого, слабого дыхания, мягко обдувающего мое лицо. Ничего нет.
Вообще ничего.
Проснись, Наоми.
Горячие слезы катятся по моему лицу, и я давлюсь слизью, стекающей по задней стенке горла. Протягиваю руку, беру запястье дочери и вдавливаю указательный и средний пальцы в мягкую детскую кожу.
Ничего. Пульса нет.
Проснись, проснись, проснись. Это просто кошмарный сон. Просыпайся!
Внезапно из груди вырываются рыдания. Пока я с открытым ртом таращусь на дочь, она с безжизненным видом смотрит в потолок. В ее глазах застыла тень страха.
Что она увидела?
Я протягиваю руку и беру ее за ладонь. Такая холодная.
Сколько времени Фрейя пролежала здесь? Почему упала? И как мне вернуть ее обратно? Наверняка, если я закрою глаза, задержу дыхание, загадаю желание, она проснется. Или проснусь я.
Ты спишь. Все, что тебе нужно сделать, – это очнуться.
Отпустив руку Фрейи, я щипаю нежную кожу на внутренней стороне своего локтя – сильно.
Проснись, Наоми!
Закрываю глаза, жду несколько мгновений, пытаясь выровнять дыхание, затем поднимаю веки.
Я