то я должен выяснить за что и почему. Если Канехет там, то…
– Нахтамон! Это слишком опасно! – прервал Медути. – Ты наследник Её Величества, если они решили взяться за твою мать, то ты следующий на очереди.
– Пусть попробуют. Я иду во дворец, с тобой или без тебя!
***
Писцу так и не удалось удержать своего ученика от бездумного поступка. Он понимал, что вмешательство Нахтамона не изменит ситуацию, вряд ли жрецы будут слушать его. Стремление семнадцатилетнего юноши помочь своей матери может вызвать лишние подозрения. Жрецы Амона, по сути являющиеся средоточием власти в Уасет, могут увидеть в наследном принце препятствие, если, как предположил Медути, они подготовили переворот. Но что, если Хентит Сатамон действительно виновна в том, в чём её обвиняют? Сможет ли Нахтамон принять эту правду?
Горячий юноша едва не совершил ошибку, когда храмовая стража отказалась его пропускать в резиденцию. Он готов был набросится на них, что немедленно расценили бы, как нарушение законов Та Мери. Медути вовремя остановил его. Писец потребовал вызвать чати, который находился во дворце, и его привели спустя несколько минут.
– Господин Канехет! – вскрикнул Нахтамон, увидев высокого человека в лазурном головном уборе и длинной мантии.
– Пропустите его, немедленно! Это сын Первой жрицы Амона и Владычицы Юга и Севера. – Подойдя к стражникам, произнёс чати.
– Нам не велено, – насупился стражник в длинном конусообразном шлеме и крепко сжал в руках копьё.
– Ты что, не видишь, кто перед тобой стоит? Или мне следует позвать кого-нибудь из твоих хозяев? Это – наследный принц! Он имеет право находиться рядом с Первой жрицей. А я имею право распорядиться, чтобы тебя скормили крокодилам!
– Простите, господин, но…
– Ещё одно слово, и я это сделаю!
Испуганные стражники расступились и разрешили пройти Нахтамону, но Медути остался снаружи. Канехет посмотрел на него и кивнул. Писец понял, что ожидать от стражников ещё одного послабления бессмысленно.
Канехет и Нахтамон последовали по широкой гранитной галерее с изваяниями бога Амона и бараноголовых сфинксов. В тишине слышалось журчание искусственных ручейков и щебет птиц, порхающих под высоким потолком. Лучи солнца проникали в галерею через маленькие отверстия в потолке и стенах, создавая причудливый световой узор на полу.
– Господин Канехет, – обеспокоенно спросил Нахтамон. – Что с моей матерью? В чём её обвиняют?
– Трудно сказать, – прозвучал голос чати, отражаясь эхом от стен галереи. – Обвинитель ещё не прибыл. Первым делом они оцепили дворец и выслали группу жрецов к госпоже Хентит. Я прибыл с рассветом и понял, что дело неладно. Мне сказали, Первая жрица обвиняется в безбожности за высказывания против Амона и за преступления против народа Та Мери. Они говорят, что у обвинителя есть свидетель… Чужеземец…
– Слово чужеземца против слова Первой жрицы Амона? – словно нечто отвратительное возникло перед ним, прошипел Нахтамон.
– Проблема в том… – вдруг остановился