начался благовест.
Но к трем часам неожиданно прекратился, звонари явились для переговоров.
– Воля твоя, обижаешь ты нас. Над нами вон и ребята смеются. За двугривенный работай для него весь день!
– Что ж, братцы, так договаривались.
– Темного человека обойти легко.
– Попробовал бы сам, коли так просто.
– Всю головушку за день-то разломит…
– Рука онемеет.
– Сказано – двугривенный. Не хотите – не надо.
– Эдак обижать. – Ушли.
Тишина. Благодать.
– Чего это и другие-то никто не звонит?
Вечером под колокольней завопили голоса. Драка. Это звонари, сторожившие колокольню, вздули какого-то любителя, хотевшего позвонить.
Никого не пускали.
– Живоглотову душу радовать не дадим.
Дежурили четыре дня с утра до позднего вечера. Никого не пустили и сами не звонили.
Когда дяденька уезжал восвояси, оба звонаря – и Егоров, и Гвоздев – подошли к крыльцу, подбоченившись.
– Что? Купил дешево? Повеселил душеньку?
– Что поделаешь, ребята, – подмигивал дяденька провожавшим хозяевам. – Ничего не попишешь! Надо бы мне сразу согласиться, а я вон поскупился, а потом заупрямился. Ну, сам себя, значит, наказал. На будущий год приеду, тогда сговоримся. Не поминайте лихом!
Свой человек
Федор Иваныч получил на службе замечание и возвращался домой сильно не в духе. Чтобы отвести душу, стал нанимать извозчика от Гостиного двора на Петроградскую сторону за пятнадцать копеек.
Извозчик ответил коротко, но сильно. Завязалась интересная беседа, вся из различных пожеланий. Вдруг кто-то дернул Федора Иваныча за рукав. Он обернулся.
Перед ним стоял незнакомый худощавый брюнет с мрачно-оживленным лицом, какое бывает у человека, только что потерявшего кошелек, и быстро, но монотонно говорил:
– А мы таки уже здесь! Разве я хотел сюда ехать? Ну, а что я могу, когда она меня затащила? За паршивые пятьсот рублей, чтобы человека водили как барана на веревке, так это, я вам скажу, надо иметь отчаяние в голосе!
Федор Иваныч сначала рассердился, потом удивился. «Кто такой? Чего лезет?»
– Извините, милостивый государь, – сказал он, – я не имею чести…
Но незнакомец не дал договорить.
– Ну, я уже вперед знаю, что вы скажете! Так я вам прямо скажу, что у вас я не мог остановиться, потому что вы мне не оставили своего адреса. Ну, у кого спросить? У Самуильсона? Так Самуильсон скажет, что он вас в глаза не видал.
– Никакого Самуильсона я не знаю, – отвечал Федор Иваныч. – И прошу вас…
– Ну, так как вы хотите, чтобы он сказал мне ваш адрес, когда вы даже и незнакомы. А Манкина купила ковер, так они уже себе воображают… Ну что такое ковер? Я вас спрашиваю!
– Будьте добры, милостивый государь, – удосужился вставить Федор Иваныч, – оставьте меня в покое!
Незнакомец посмотрел на него, вздохнул и заговорил по-прежнему быстро и монотонно:
– Ну, так я должен вам сказать,