сиганул.
Адриано не соврал: вода была и в самом деле здоровская. Речная или там какая, но она надежно смыла с Ксандера последние остатки ночной жути, порядком освежила и взбодрила, и, согревшись сначала в горячем душе, а потом – здоровенной чашкой кофе с вафлей на меду, он решил, что сумасшествие соседа было, может, и заразным, но не таким уж больным, как сперва показалось.
– Ван Страатен, ван Страатен, – задумчиво пробормотал Адриано над своим кофе, порядком испорченным на вкус Ксандера изрядной дозой молока и даже каким-то сиропом. – Где же я… святой Марк и его лев! Так «Летучий голландец» же!
– Есть такое, – признал Ксандер, приятно удивленный: в Иберии никого сказки и легенды вассалов не интересовали. – Капитан ван Страатен – мой предок.
– Ух ты! – радостно выдохнул Адриано. – А ты его видел?
– Однажды. Он же обычно там, на юге…
– Пытается обмануть дьявола и обойти мыс Горн, – с готовностью подхватил венецианец.
– Ага. Но раз в семь лет он приходит к нашим берегам – в старину как-то они даже мешок кинули на проходивший мимо корабль, а там…
– Сокровища?
– Почта, – чуть улыбнулся Ксандер. – Моряки «Голландца» написали домой родным. Только их корабля так долго боялись, что никто не подходил достаточно близко, а когда подошел, было уже слишком поздно. Все, кого они знали на земле, умерли. Письма-то доставили, но толку с того.
– Но ты видел, да?
– Ага. Я тогда еще совсем мелким был, еще до того, как меня забрали. Дядя Герт посадил меня на плечи, и я увидел – так-то там толпа собирается, это у нас почти праздник.
Он словно воочию увидел это снова: опустевшую бухту и прижавшиеся испуганно к берегу лодки, суденышки и даже один невесть как забредший фрегат; примолкшую кучу людей, вытягивающих шеи, чтобы получше разглядеть, и – его: словно вставший на рейде, едва вблизи берега, на мучительно небольшом расстоянии – корабль, от которого остался остов, обвисшие паруса, истрепанные тысячей бурь, и изможденные силуэты на борту, тоже напряженно вглядывающиеся и ждущие – чего?
– Страшно было? – тихо спросил Адриано.
– Не страшно, – чуть мотнул головой Ксандер, – скорее… грустно. Они ведь уже все давно мертвы, но не могут даже мертвыми вернуться домой, пока живо проклятье, и могут только посмотреть на родину – и опять уйти.
Как и он, потомок их капитана.
– Да, – с неожиданным пониманием кивнул рядом венецианец. – Это очень-очень грустно – быть проклятым.
– Очень мило, – раздался от двери столовой голос, об обладательнице которого Ксандер в кои-то веки успешно забыл и не особо-то по этой памяти скучал.
Он вскинул голову: так и есть, на пороге стояла уже одетая как на парад Белла, а за ее спиной маячила светловолосая голова Одили, но голос ее был сух так, будто там был дон Франсиско, не иначе.
– Это еще кто? – шепнул Адриано.
Ксандер вздохнул и встал, и венецианец последовал его примеру, так, что когда Белла подошла, ни одному из них не пришлось говорить