чувствами и музыкой, пока холод не пробирает насквозь.
В метро от усталости и множества пережитого мы становимся молчаливыми, и хоть, вроде бы вместе, но уже в себе, далеко. Из палитры всего за этот вечер пережитого рисую себя уже немного новую. «Следующая станция «Парнас».
История 16
Москва для меня как пульсирующая субстанция, ближе к центру всё больше представляющая собой сбор всевозможного хаоса, перемолотых частиц жизней, культур, смеси внешнего картонного лоска и внутренней боли, поэтому я стараюсь обходить ее стороной, дабы не кормить этого монстра своей энергией, которая для него – крохотная частица, а для меня – жизнь.
И вот я мчусь по тоннелям внутри и на поверхности чудища, слепо пожирающего всё подряд для наращивания своей массы, уворачиваясь от его внимания, скользя по рельсам к одной из своих мечт.
Сонное состояние после долгой ночной дороги из Питера, впечатления от встречи с родным человеком спустя три года и предвкушение концерта способствуют тому, что я растекаюсь по сиденью в улыбке, а мир плывет вокруг в легкой туманной дымке, и ни одна из частей моего тела не хочет двигаться. Поезд, согласно своему служебному долгу, безучастно, но добросовестно несет меня в Мякинино.
Я мечтала попасть на концерт Веры Брежневой несколько лет, наверное, начиная с тех пор, как закончился предыдущий, где я слушала и видела ее вживую впервые. А ведь сколько всего произошло за это время, и каждая из нас стала еще более собой, интересно.
Переходы, лестницы и помещения от метро до концертного зала дополняют мое чувствование этого города: холодные конструкции, созданные исключительно «по заказу», без всякой жизни, для наращивания скелета пожирающего монстра, среди которых передвигаются раздавленные люди, молчащие и злые, хотя улыбающиеся приклеенными бумажными улыбками с чипсов, работники, сливающие себя неосознанно добровольно.
Ближе к месту появляются люди в дорогих одеждах, сверкающие и заявляющие миру о своей внешности, перебирающие мероприятия, чтобы было чем блеснуть перед знакомыми и чтобы было где показаться. Мне забавно это зрелище, немного печально, но, по сути – я принимаю его как имеющее место быть и отпускаю в собственное существование, поскольку у меня есть дела более значимые.
Например, узнать, что завернуто в фольгу для меня моей подругой на перекус. Нахожу укромное местечко и, раскрывая этот многослойный тугой сверток, обнаруживаю бутерброды из овощей, сыра и любви. От умиления перехватывает дыхание, улыбка дотягивается до ушей, а пространство становится плотным, светлым и теплым, пощелкивающим от смеси ее любви, проявленной в заботе, и от моей благодарности.
До концерта остается немного, и я сижу у самого входа на диванчике вместе с молодой женщиной и ее дочкой лет пяти, став невольным слушателем их разговора. Они говорят о платье, о Вере, и о чем-то, что я уже не вспомню, но что для меня воспринимается как поток знаний, чувств, традиций, женственности от матери к дочери,