в их глазах мы всё больше напоминали оккупантов. Потому и становились взгляды местных всё более и более хмурыми.
Понимать всё это было противно, отчего на душе делалось ещё гаже. Наш батальон действовал в отрыве от основных сил. Потерь было так много, что нас уже пора бы переименовать в роту, так как сейчас в строю не более чем триста штыков.
Однако, у нас оставалась слава и гордое имя «Джокеры». И потому, невзирая на скромное количество, мы всё ещё внушали страх.
Зима застала нас на дорогах неподалёку от стаба Портовый. В нём мы и расквартировались, встав гарнизоном за крепкими стенами. Кое-кто из местных пытался нас прогнать, но наш командир Кокос просто и без затей повесил троих самых буйных на главной площади, объявив это самоуправство трибуналом. Перед зданием местной администрации эти бедолаги болтаются до сих пор.
Остальные, если и имели что-либо против, примолкли и даже шептаться по кабакам перестали, потому что наряду с местными службу тянули и наши бойцы – крепкие духом и телом, заряженные резать мурьё и кошмарить внешников. Отчаянные, упорные, да к тому же – опытные. Война закалила наши умы и характеры до булатного звона.
О взаимоотношениях этих двоих мне было известно чуть меньше, чем ничего, но генерал Шаляпин лично пообщался с Кокосом. Договорились они о том, что, кроме генерала, нам никто никаких приказов отдавать не станет. Назначение нашего батальона определялось ситуативно. Если нужно было вихрем промчаться по тылам, перерезая линии коммуникаций, это мы делали. Или залатать участок фронта – тоже к нам. Устроить засаду? Запросто.
Потому, расквартировавшись в Портовом, Кокос отправил вестового доложить о том, где встал батальон. Злые косые дожди шли почти без передышек, местные нас боялись и пока молчали, но чаша терпения их тоже не бездонна.
– Завари-ка кофе покрепче, Смак, – сказал мне Кокос, смотрящий в окно. – Чую, гости к нам.
Пока я возился с плитой и кофейником, сам он вышел из небольшого кабинета. Голос командира донёсся уже из казармы.
– Смирно!
Я хмыкнул. Что же там за гости такие, если Кокос нас, стронгов, заставляет тянуться. До сих пор в излишней муштре командир замечен не был. Выглянув в неплотно прикрытую дверь, разглядел, как в казарму зашёл невысокий мужчина в фуражке и серой шинели.
– Смак, кофе есть?
Невинный вопрос, заданный сонным женским голосом, заставил меня вздрогнуть от неожиданности и схватиться за рукоять ножа, висевшего на поясе.
– Кали, – облегчённо выдохнул я. – Зачем же так подкрадываться? Вот обнимет меня Карачун, у кого тогда будешь кофе выпрашивать?
– А я и не выпрашиваю, а всего-то по-товарищески спросила, – парировала она, обезоруживающе улыбнувшись. – Зерновым запахло аж на весь этаж. Поделился бы, скряга!
Нужно сказать, что на её улыбку неплохо играл ещё махровый халатик и мокрые волосы. Явно поле душа, да ещё и вся из себя голенькая. Усилием воли я задавил в себе мысли, уводящие