полу.
Эрменгильда поспешно, как болванчик, закивала.
Что ни говори, а ничего хорошего от этого путешествия ждать было нельзя…
Гермершхейм перевидал за свою историю многое. Когда- то его пытались поделить Утрехт и Гарделлегенер – город выдержал по нескольку осад с каждой стороны – потом городской совет не мог разобраться, кому же все- таки принадлежит власть, потом по лорд- манорству поползи слухи о ведьме, захватившей далекую горную Ругею…
Гермершхейм перевидал за свою историю многое. Разбогател, окреп, оброс надежными стенами, ощетинился верной милицией, готовой помочь родному городу… А потому на десяток шварцрейтаров, столпившихся на рассвете подле восточных ворот, местные жители обратили мало внимания. Стоят спокойно, коней на поводах держат, на крепостные стены не лезут, со стражей не задираются… Кому они нужны? Вот рассветет, ворота откроют, тогда можно будет и озаботится, выпускать их из города или нет.
Мужчины тихо переговаривались между собой, знакомясь, выясняя, кто в какой кампании служил. А там глядишь и наниматель подъедет…
Мадельгер чувствовал себя чужим на этом празднике жизни. Конница – это не пехота. У них свой жаргон, свои байки… Даже крутившийся рядом Кайо, нахватавшийся за время ученичества каких – то вершков, чувствовал себя как рыба в воде.
А вот Оффенбаху было очень неуютно.
Узкий ворот камзола натирал горло, подобранные приятелем сапоги явно были малы, да и вообще, в черном одеянии шварцрейтара, заменившем привычные петушиные окраски ландскнехтского наряда, мужчина чувствовал себя каким- то вороном. Даже конь был траурных оттенков…
Кайо, кстати, действительно было проще. Во- первых, к ученикам никогда не было таких жестких требований, а потому мальчишка мог остаться в своем привычном наряде разных оттенков рыжего цвета, а во- вторых, на пони денег все- таки не хватило, пришлось обходиться серым осликом.
Серым, а не черным, что несомненно важно. По крайней мере, для Мадельгера – хоть какое- то разнообразие будет.
Барнхельм, правда, предлагал купить ишака пуатусской породы, вороного, – мол, это больше пристало ученику рейтара – но Оффенбах послал его ко всем скримслам, добавил вдогонку пару страшно звучащих выражений на непонятном дертонжском… Росперт сдался.
В любом случае, сейчас рейтар вовсю болтал с новыми знакомцами: обсуждал контракты, спорил о «волчках» на клинке, клеймил позором недостойных нанимателей, повадившихся разрывать договора с наемниками, не заплатив ни пфенига…
Вдали послышался цокот копыт, и спорщики прервали разговор на полуслове: солнце еще не встало, а наниматель должен скоро появиться.
Вверху улицы появилась кавалькада всадников, освещаемых неверными отблесками уличных фонарей. Впереди ехала карета, украшенная резьбой и позолотой.
За нею следовали несколько юношей в одежде попроще да тянулись пара телег. Слуги и припасы в дорогу. А за ними тянулись еще несколько всадников в черных одеяниях. Рейтары. Наемники. В самом конце псевдокаравана