через год после его смерти в семье появился Стас – бывший мамин одноклассник, успевший и в Чечне повоевать, и за бандитами в городах поохотиться, а ныне служивший офицером полиции Апатитского отдела МВД. Для кого-то желанный муж, опора и поддержка; для других обезумевший от ПТСР тупой солдафон, связавший себя с ментовкой. Она его поначалу представила как простого помощника по хозяйству, но только в те же четырнадцать Коля узнал, что обручилась мама с ним сразу после смерти мужа, но ещё долго боялась привести его домой, оставляя Колю с бабушкой, пока сама ходила на потрахушки к Стасу, усмиряя бешенство матки.
Отныне же, зная обо всём, Коля нарёк мать предательницей, у которой больше нет имени, ибо предала память отца, быстро убежав к новому ухажёру. Стаса же в глубине души искренне хотел убить, давно присматриваясь к табельному пистолету, что тот хранил дома в своём домашнем сейфе. Даже дубликат ключа от него в тайне от отчима сделал и спрятал в копилке с монетами, чтобы в час возмездия достать оружие и прострелить Стасу голову. Особенно ему это хотелось сделать, когда тот показывал ему приёмы из единоборств, что со стороны выглядело как использование Коли в качестве боксёрской груши для тренировок. Попутно отчим приговаривал:
– Терпи, молоток. Кувалдой будешь! – а после тренировок по всему телу оставались синяки и ушибы. Но и чёрт бы с ним, лишь бы уроки были усвоены. А по итогам таких «тренировок» мальчик так ничему и не научился.
Хотя и не сказать, что отчим был так уж плох для пасынка Он научил его стрелять из этого самого пистолета, который когда-нибудь убьёт Стаса. Обязательно убьёт, если, конечно, этот вечно бухающий мудак с больной головой, избивавший Колину мать, не отправится к пращурам быстрее по собственной инициативе.
***
Утро второго сентября в Апатитах выдалось относительно прохладным, а Коля как назло ещё и оделся не по погоде. Весь замёрз. Думал, что в автобусе согреется, но там его преследовала новая напасть – необычайно забитый пассажирами салон. Его до такой степени зажало между людьми, что, казалось, из-за эффекта диффузии он сольётся с остальными пассажирами в единое целое, и будут они вот таким многоруким и многоногим мутантом, будто вылезшим из преисподней – из того круга ада по Данте, где геев и лесбиянок склеивают воедино за содомитский грех при соитии, и оторваться друг от друга они уже не могут.
В такие моменты, несмотря на наличие вокруг огромного числа людей, Коля чувствовал себя особенно одиноко. Словно никто не хочет замечать его – маленького человека, не говоря уже про его проблемы в жизни. Никто не обратит внимания, если он задохнётся посреди салона. Жаловаться, конечно, грех, ибо если не нравится – купи автомобиль или ходи пешком. Но Коля жаловался не на дискомфорт, а на безразличие окружающих, на их кислые рожи и безжизненные взгляды. Ни один из них не протянет руку помощи, проходя мимо, если Коля вдруг упадёт. Переступят, да и всё… Будто не заметили, будто его и нет в природе.
Такое уже было раз, когда его маленького в возрасте семи лет толкнул какой-то бичара. Коля попросил того вести себя приличнее,