Пришло время помереть за Россию-матушку и царя-батюшку. Ударим на поганых, чтобы впредь к нам не совались. На руку! Вперед!
Взяли солдаты ружья наперевес и ударили на врагов с таким отчаянием, что разметали их в стороны. Да ведь было тех великое множество и на место павших встали новые. Но хуже прочего оказалось то, что с персами прибыл англичанин, нанятый для стрельбы горными пушками. Этот хорошо знал свое дело и после нескольких выстрелов угодил прямо в зарядный ящик, что везли рядом с нашей артиллерией. Громкий взрыв прогремел на всю округу, оставив после себя огромную воронку и десятки погибших. Тут уж наши солдаты вовсе озверели, ни подгонять, ни удержать их не было никакой силы, и супостаты, подавленные их несокрушимостью, были вынуждены отступить.
Колонна русских войск продолжила свое движение, однако было ясно, что враг не отстанет и сделает попытку нового нападения. Проводники-армяне советовали свернуть с дороги на горные тропы, где можно рассеять нападавших и миновать опасные места, но Назимов не решался распустить войско, полагая, что нужно держаться всем вместе, да и жалко было расставаться с батальонным хозяйством. Решил от своего первоначального плана не отступать, тем более что до речки Ах-Кара-Чай, где намечалась дневка, оставалось совсем немного. За ней начинался густой лес, куда персы не отважились бы сунуться. По задумке выходило вроде бы ладно, да беда – помешали, как говорится, овраги. Едва посвежело и речкой пахнуло, люди и скотина бросились вперед, никого не слушая, приникли к воде, амуницию скинули. Говорят, на суету смерти нет, а тут вышло не по пословице: выскочили из засады сарбазы и давай наших солдатиков убивать. Началась такая мясорубка, которую никто остановить уже не мог. По-пытался капитан Воронов собрать остатки своей роты, да куда им против тысяч сарбазов, так все под их ятаганами и легли. Без малого тысяча российских воинов осталась лежать на берегу горной речки – самая весомая потеря нашей армии с начала персидского нашествия.
Тем временем отряд под командованием поручика Болдина медленно, но верно двигался по направлению к Шуше. Дорога становилась все каменистее и труднее, приходилось то подниматься на горные кручи, то спускаться с них, от лошадей валил густой пар, ибо солнце палило нещадно. Наконец достигли развалин когда-то расположенного здесь горного села и решили отдохнуть. Остановились в полуразрушенной мечети, соблазнившись толстыми стенами, которые сулили хоть какую-то прохладу. Корнеич деловито обошел прилегающую местность. Она представляла собою плато, как бы вгрызшееся в крутую гору. Внизу шумела бурная речка, сверху нависали утесы, а въездом и выездом служила довольно узкая дорога, проложенная по склону. «Хорошая придумка, – отозвался он о прежних жителях деревни, – ежели кто захочет напасть, ничем их отсюда не сковырнешь».
Казаки скоро развели огонь и стали варить кулеш, а после ужина Корнеич запалил трубочку и принялся за свои бесконечные истории.
– Из всех горских народов самые коварные чечены, они как волки, нипочем