дома, обнесённого деревянной оградой высотой не выше пояса.
В окнах многих домов горел свет, но улицы не освещались. Да и улиц, как таковых в Талом ручье не было, дома стояли хаотично. Лишь возле некоторых горели фонари, остальная часть посёлка терялась в сгустившихся сумерках.
– Может, к ним и попроситься жить?
– Не, они уже сдали кому-то, у них одна комнатка всего, не разгуляешься. Отель наш тоже полный. Щас к Кондратичу отведу тебя, он сегодня только вернулся, у него точно жильцов нету.
Они поднимались в гору мимо домов, частью заброшенных, и прошагали уже километра три. Склон утёса впереди приближался, нависая чёрной громадой над сиреневым небом. Наконец, Соловец свернул к самому крайнему дому, напротив которого стоял его близнец, только с покосившимся забором и заросшей прилегающей территорией.
За забором гавкнул пёс, и провожатый Андрея прикрикнул:
– Цыц, Серый! Свои! – сплюнув на землю, пробормотал, – старый стал, раньше прям захлёбывался от лая, разрывался. Кондратич его на охоту всегда брал, хорошая псина, умная.
Калитка была открыта, и мужчины прошли по тропинке к крыльцу. Не утруждая себя стуком в дверь, Соловец толкнул её и крикнул:
– Кондратич, здорово! Я тебе жильца привёл!
Из небольшой прихожей они прошли в комнату. Андрей с любопытством оглядывал убранство, на ум приходило именно это слово. Под ногами расползались полосатые половики, разбросанные по комнате в хаотичном порядке. Всю поверхность двух стен покрывали ковры, старый массивный сервант пестрил фотографиями, кружевными вязаными салфетками и книгами. В его глубине за стеклом поблёскивал голубоватый сервиз, а на верхней полке красовались пузатый самовар и керосиновая лампа.
Рядом с сервантом возвышалась швейная машинка, причём ей регулярно пользовались, судя по расставленным катушкам разноцветных ниток и сложенным в аккуратную стопочку тканям. Над ней к стене крепилось зеркало в тяжёлой деревянной раме.
Напротив серванта стоял круглый деревянный стол и четыре венских стула, накрытых круглыми вязаными накидками, а окно закрывали плотные клетчатые шторы. Такие же шторы занавешивали дверной проём, ведущий вглубь дома.
– Иду! – раздалось оттуда, – минутку!
Зашуршали быстрые шаги, и на пороге возник хозяин, вытирая руки полотенцем. На вид ему было лет семьдесят, но назвать этого человека стариком у сыщика не повернулся бы язык. Худой, жилистый, коричневый от загара, словно прокопчённый окунь, мужчина сверкнул яркими голубыми глазами и направился к своим посетителям.
– Чего шумишь на ночь глядя, Семёныч? Жильца, говоришь, привёл? – приговаривал он, пожимая по очереди руки Андрею и Соловцу. – Ну, будем знакомы, Константин Кондратьевич. Но я отчеств не люблю, просто Константин.
– Андрей, – коротко представился сыщик.
Соловец поспешил обрисовать ситуацию:
– Он парней приехал искать, тех, что у Скрипачей снимали комнату.
Махнув рукой, хозяин молча прошёл к столу.