выброс энергии, следующий за такой угрозой, тем самым ненамеренно вызывая травму. Питер Левин постулирует несколько причин, по которым мы так поступаем[23]. Одна из них – получение общественного одобрения за кажущуюся стойкость и неподверженность травмоопасным событиям. Другая – боязнь высвобождения собственной агрессии и последствий этого, что ведет к замыканию в себе. Этому высвобождению может препятствовать и чисто человеческий страх смерти. Ведь для нашего подсознания замирание подобно смерти, и мы избегаем этого состояния, наивно полагая, что энергия возбуждения рассеется сама по себе.
Невозможность высвобождения этой энергии ведет к формированию агрессии, скрученной в пружину, чьи витки сжимаются все плотнее с каждым новым травматическим переживанием. Развивающиеся вследствие этого патологические симптомы представляют собой защитный механизм, клапан, сбрасывающий излишки энергии. Его работы достаточно для поддержания жизнедеятельности системы в целом, но недостаточно для исцеления травмы. Поэтому симптомы становятся хроническими, а с течением времени – все более тяжелыми. Единственный выход здесь – в полном высвобождении накопившейся энергии.
История о Томе Брауне-младшем и дикой собаке
Том Браун-младший – известный следопыт и учитель выживания в условиях дикой природы. Свое удивительное детство он провел рядом с наставником – старым индейцем, возможно, последним из коренных американцев, кто жил так же дико и свободно, как и его предки. В истории, которую мы приводим ниже, Том рассказывает, как однажды он, тогда еще десятилетний мальчик, повстречался с дикой собакой. Эта история описывает типичные симптомы травмы[24].
Только что я шел в абсолютной тишине, поэтому внезапно раздавшееся рычание прозвучало как взрыв, который швырнул огромную собаку прямо мне в лицо. И долгие годы спустя при звуке лая или рычания передо мной вставала полная зубов пасть и собака, прыгающая на меня из кустов. Долгие годы я просыпался в слезах и холодном поту от видения клыков, впивающихся мне в лицо. Я видел эту морду с выпученными глазами, прижатыми ушами и длинной щелью пасти, которая могла проглотить мою голову целиком.
Это был громадный пес, и своим весом он тут же повалил меня на спину. Огромный и весь свитый из мышц, ставших стальными от дикой жизни. Он был невероятно тяжел, я бил его и кричал, пытаясь вытащить нож. Одной рукой я схватил его за ухо и удерживал голову, но он отбросил мою руку и вцепился мне в верхнюю губу.
Каким-то образом мне все же удалось вытащить нож, и я стал бить и колоть его, пока он не свалился замертво. Он упал мне на голову и грудь, и я был весь залит его кровью. Я спихнул его с себя, вскочил сверху и все колол и колол его ножом, будто собачьи зубы все еще впивались мне в лицо. Невыразимый ужас от этих стремительно приближающихся клыков довел меня до безумия. Я стоял на коленях, орал и колол этого пса ножом, и так продолжалось довольно долго.