а мнят о себе! Нам выпала большая честь – охранять этот рубеж.
– Смотри шире на вещи. Никакая это не честь – затыкать своим телом дыру, которая все равно расползется, – в сердцах сказал Кэраи.
Тагари глянул на него, как на умалишенного.
– Здесь наша родная земля. И больше я ничего не хочу слушать.
– Эту землю Столица скоро проглотит со всеми нами впридачу, если не позаботимся о себе. Я за тем и приехал, чтобы не пострадал наш Дом. Слушай…
Кэраи поставил на низенький столик пустую чашку, расправил в руках свиток с нанесенной на него картой Земель Солнечной птицы; тень скользнула по лицу. Когда-то в юности видел морское чудо – медузу. Вот и сейчас, как наяву; только вместо медузы – страна. В центре ровно, с юга, впрочем, тоже неплохо – а остальные края – колеблются, будто бахрома студенистая.
Старожилам, держащим земли, жаль отдавать власть, и как ее отдашь, и с чего – пришлому? Только потому, что так сверху повелели? Противятся, пусть не в открытую. То есть на севере не в открытую, но запад уже тлеет, вот-вот и вспыхнет пожаром. Поэтому у Хинаи есть еще время… и нет никакой надежды.
Лет пятьдесят назад, окажись на Солнечном троне пара слабых правителей один за другим, объединение страны, наверное, еще можно было остановить. Но сейчас, когда у людей, выросших в тени Золотой Птицы, уже были свои взрослые дети… скорее речной поток повернет в гору.
Нынешнее солнце уступает былому. С оглядкой говорили в Столице – мол, его отец мигом бы всех в один кулак…Но у Солнечного, в конце концов, всегда найдутся умные и сильные советчики… или родственники. Хотя об этом и думать было опасно, мало ли, вдруг проговоришься случайно.
А присоединение окраинных земель – вопрос времени, и недолгого. Где лестью, где страхом, где силой… Одной смены поколений хватит точно. И будут тамошние поэты воспевать не доблести местных владык, а мудрость и величие единого повелителя. И многие, верно, искренне…
Последнюю мысль он высказал вслух, и брат тут же откликнулся:
– То их дела. Не мои.
– С твоей наивностью родиться бы весен двести назад, – пробормотал Кэраи, чувствуя себя неловко. Хоть и весьма тесными некогда были отношения между братьями, хоть и считал себя умней в делах житейских – все же не годится осуждать старшего.
– Ты думаешь, я не вижу? – заговорил генерал. – Это лучшая преграда – скалы, покрытые лесом. Надежный щит, хоть и рассохся, и щели в нем. Но у меня мало людей и денег. Я снова писал в Столицу – мне нужны воины.
– И снова тебе откажут. И еще увеличат налог… Совместно добьетесь того, что крестьяне разбегутся, и никакая земельная стража их не переловит. Пойми наконец, скоро закончится время таких, как мы. А рухэй напоследок попробуют урвать хоть сотню шагов земли, только поэтому у тебя не отняли власть. Пока. Я потому и приехал… оставить тебя не могу.
– Ты забыл то, чем живем мы тут, в глуши. Там, где у вас беда – гнев повелителя, у нас разливы рек, сели и лесные пожары…
– Гнев