долгой. Не знала только, хватит ли мне жизни, чтобы эту дорогу пройти.
Погруженная в эти печальные мысли, по уши, я не сразу обратила внимание, что на однообразном рисунке местности проступило тёмное пятно. Тёмное и большое.
Я бросилась вперёд. Ну, как бросилась, скорости прибавилось немного, но пыхтеть стала гораздо громче. А, даже если это самый главный древесный монстр. У меня спичек ещё три штуки. Спалю, к чертям собачьим, всю эту вампирью ферму, хоть бы даже и с собой, любимой. Зато недолго мучиться. Сама не спасусь, но врагов положу.
Мысль эта прибавила мне сил. Правда, немного. Но и до цели уже было рукой подать. Рукой подать – не ногой поддать. Надо же, как меня прёт-то на афоризмы. Да ладно, напоследок можно. Э-эх, гуляй, душа! Оп-па…, накаркала.
Дерево. Огромное. И вокруг огромное, и в высоту. Но дерево. С корнями вроде нормальными, с корой, с ветками. И листья на ветках тоже нормальные. Шелестят тихонько. И дупло в дереве нормальное. Огромное такое дупло. Соответствующее. Так низко от земли и такое уютное. И пахнет дерево, как дерево. А не как фруктовая помойка. Землёй пахнет и прелой древесиной. Нашенским. А нашим всё можно. Сожрёт сволочь, так сожрёт, мне уже всё параллельно.
И я лезу в дупло. И впрямь уютно. Я улеглась на перину из мягкой сухой трухи, свернулась калачиком и заревела. Потом рёв перешёл в рыданья, потом в плач. После непродолжительных всхлипываний я уснула.
глава 9 Я знаю короткую дорогу
Новых сюрпризов дорога нам не преподнесла. Нет, старых колдобин и промоин на дороге хватало, хорошо, что новых ям эти рыбачки не накопали и саму дорогу не заминировали. А ведь могли бы. Но не сделали. Добрые люди.
Манюне не терпелось поделиться с моим мужем своим горем.
– Мой то, композитор хренов, чё учудил.
– Кантату сочинил? – Уточнил Муж.
– Чё? Да не. Опять ужрался с самого утра. Я пока теплицы открывала, он в мою комнату шасть и присосался, гад, прямо к банке. А ему много ли надо? И в смысле литража, и в смысле времени. Захожу домой, а он уже песни ноет. Слыхали же, как он скулит. Будто яйца дверью прищемил. – И немного подумав, добавила – Будто у него, вообще. яйца есть.
И вздохнула.
– Не мужик, а вонь рейтузная.
Муж заржал. Он вообще любил Манины примочки. И Маню уважал. За стойкость.
– Что нажрался, это не учудил, Мань, вот если бы он тебе грядку вскопал, тогда бы я удивился. А так, Солнце светит – Бах пьёт.
Вообще-то, фамилия Баха довольно странная. Бохрума. Когда мой Муж впервые услышал её, он сначала задумался, а потом изрёк.
– С такой фамилией и я бы пил.
– О! Смотрите птиц! – Завопила я.
– Кто!?
– Ну, птиц же! Гляньте, гляньте, большой такой, бегает.
– Ой, я не могу! – закатилась Манюня – Может, птица?
– Нет. Птица – это которая летает, а которая по земле – это птиц. Вон, ещё один носится.
– Глухарь