Мурад Аджи

Сага о Великой Степи


Скачать книгу

нам она такая?

      В подтверждение своих слов напомню факт, имевший место в 30-х годах XIX века. Тогда Российская академия на ук впервые объявила конкурс на работу об истории Великой Степи. Конкурс провалился – ни одна работа не получила одобрения жюри, их попросту не было. А ту, единственную из представленных, выполненную немцем фон Хаммер-Пургшталем, жюри отклонило. И не потому, что она плоха. Судьи оказались некомпетентны – члены жюри, как выяснилось в ходе дискуссии, не знали предмета конкурса. Случайные люди. Разразился международный скандал, который обернулся звонкой пощечиной Российской академии наук, о чем я рассказал в своей книге «Полынь Половецкого поля».

      Там же есть глава о профессоре Вильгельме Томсене из Копенгагенского университета, это он в XIX веке открыл миру письменность и язык Великой Степи. То был даже не подвиг ученого, а скорее что-то божественное – предзнаменование или чудо: не случайное стечение обстоятельств породило грандиозное научное открытие, которого, естественно, никто не ожидал и не планировал.

      Ради памяти о Великой Степи совершил смелый поступок Владимир Густавович Тизенгаузен, который сумел-таки обойти царскую цензуру и издать два тома материалов по истории Золотой Орды. Это был научный триумф XIX века. Правда, потом советская цензура «убила» второй том уникального труда, изъяв его из научного оборота… Были люди, были ученые! Были. Что тут говорить.

      Равных этим гигантам в на уке о Великой Степи я не знаю.

      Конечно, Гумилев близко подошел к теме «правдивая история», но не погрузился в нее – не сумел… Вернее, не дали. Чтобы осмыслить Средневековье в России, я штудировал не его, а англичанина Эдуарда Гиббона, лучше которого о той эпохе, пожалуй, не сказал никто. Одолел все семь томов, на которые ополчилась Церковь, они на многое открыли мне глаза – я увидел взаимосвязь событий, их начало и конец в полноценной картине евразийского Времени.

      Эдуард Гиббон (1737–1794). Несравненный знаток Средневековья

      Вот она, правда, которую не в силах задушить даже Ватикан.

      Нет, я все-таки не ученик Гумилева, не его продолжатель, хотя многие читатели и называют меня так. Я есть я, мы жили в разное время. Он работал под мечом цензуры, я – в условиях видимой свободы. Судьба оказалась ко мне благосклоннее, дала больше возможностей, значит, с меня и больший спрос, я обязан был сказать то, что хотел.

      Удалось ли это? Судить читателям.

      – Откуда такая самоуверенность, а также средства, возможности?

      От Неба, Им живу… Ведь все начиналось, как в сказке, написал «Мы – из рода половецкого!», потом «Полынь Половецкого поля». В перестроечной неразберихе издал каждую книгу пятидесятитысячным тиражом, распродал, расплатился с долгами. Стал работать дальше… Мог ли Гумилев сделать подобное? Нет. А у меня получилось, слава Всевышнему.

      Денег не прибавилось, но чувство уверенности обрел – людям интересны мои книги, а это уже много. Значит, могу стать профессиональным писателем, если у книг такая мощная поддержка – читатели.