глубокий, потянули за собой тело непослушное. Вода сомкнулась над моей головой, тихо плеснула в последний раз. Призывный и печальный голос запел что-то убаюкивающее. Стало хорошо и спокойно, будто в материнской утробе. Синие глаза Берегини, отдаляясь, заблестели яркими путеводными огнями. А в них обещание. Обещание…
Миланья
Зачем вмешалась Берегиня в мою охоту, зачем понадобилось ей портить дело, мной задуманное? А ведь как хорошо все шло! Усыпляла болотников ночь тихая – убаюкивала шелестом лесным, плеском озерным. Еще немного – и заснули бы, забыв о печалях и стремлениях своих. А там и мое время приспело бы…
Задумка хороша была, да испортила ее водяная сестра. И чего нашла Берегиня в старике тощем с бороденкой козлиной?! Чего вцепилась в него намертво? По мне, так дохлый да трусливый, такой хоть и не жил бы вовсе, а она переливалась серебром, его заманивая, словно молодца удалого, о котором всю жизнь мечтала, встретила. Верно, водяная душа совсем по-другому людей понимала…
Болотники ее не видели, думали – спятил старик, а я поверить не могла, что красавица озерная зеленоглазая этакого заморыша себе в пару выбрала… Вот уж впрямь никогда не ведаешь, что случиться может!
Болотники, как Хитреца потеряли, полночи перекликались, хлюпали, воду баламутя, длинными, наспех срубленными шестами, искали утопленника, а потом Славен сник, потух взглядом, вздохнул тяжело и пошел к костру, ни на кого не глядя.
На зов только рукой махнул:
– Не могу больше… Ухожу я.
– Куда?! Да ты что?! Ночь хоть пережди… Убеждали его родичи на разные лады, а я сразу почуяла – не доходят до него разумные речи. Утянула Берегиня на дно озерное со стариком вместе веру да волю Славена… А я так и не узнала, кем приходился ему старик…
Болотники вожака своего не покинули, быстро собрались, костер водой залили… Луна еще и в силу не вошла, а они уже в путь двинулись. И ведь не испугались леса незнакомого!
Не ожидала я подобного от людей. По ночам не всякий зверь во тьме ночной блудить решается, а уж люди-то и днем глухомани да чащоб бояться приучены. Терпилинские мужики боялись…
– Здесь место худое. Да и не след тебе одной оставаться. – Медведь ко мне подошел, протянул руку, подняться помогая. – Пойдем лучше с нами, в Захонье. Да не трясись – не обидим…
Не от страха меня колотило – с досады. Мнила – легко все получится, спящие и не заметят, как дружка их умерщвлю и утащу подальше. А складывалось все вовсе не так, как думалось. Насторожила Берегиня болотников. Они теперь под каждым кустом врага видели, на каждый шорох оглядывались, от каждого шума за оружие хватались. Попробуй-ка, повоюй с мужиками, которые из рук топоры да рогатины не выпускают! Я, небось, и обернуться не успею, как голову снесут.
Может, следовало бы мне остаться в Горелом и Ратмира дождаться, а потом с ним вместе иную добычу сыскать – чай, оставались две ночи еще; но меня будто кто подталкивал за болотниками этими. Волчья натура сказывалась – тянула за жертвой намеченной, будто пенькой просмоленной к ней привязана